— Ты уверена? Или тебе приходилось платить за позирование?
Телли сглотнула.
— Позировать совсем не трудно.
— Ты фотографировала детей и подростков.
— Это книга о детстве.
— Почему ты решила, что можешь явиться сюда и снимать наших детей? Тут не приняты семейные фотографии. Редкие фото, которые имеются, обычно делаются в связи с очень значительными событиями.
— Я не знала. Но… — Она откинула пряди волос со лба. — Тэа, я понимаю тебя, но на диске около трехсот снимков. Там не только ваши дети, и я потратила на эту книгу почти год. Мне необходимо ее завершить.
Он ничего не ответил. Просто сидел и смотрел на нее.
— Почему ты молчишь?
— Тут нечего сказать.
— Неужели? Ты можешь сообщить, когда вернешь мне диск. Можешь признаться, что изменил свое мнение.
— Как я могу так говорить, если это неправда?
— Ты не имеешь права держать меня здесь! Я не хочу.
— Иногда то, чего мы не хотим, как раз то, что нам нужно.
— Я все равно убегу!
— А я привезу тебя обратно.
— Зачем?
— Может, потому, что хочу получить тебя для себя.
Слова Тэа подействовали на Телли как кувшин ледяной воды, вылитый на голову. Она замерла, раскрыв рот от удивления и шока. Он хочет ее?
Тэа нарочито медленно распрямился, встал. Сердце Телли билось все сильнее. Она осознала, что сейчас он потянется к ней. Пульс зачастил, ладони вспотели, пальцы сжались в кулаки. И одновременно се наполнило странное желание.
Она не станет этого делать. Это неверно. Все вокруг неверно.
— Уходи, пожалуйста, — прохрипела она, испуганно отшатнувшись. — Пожалуйста, уходи сейчас же.
Но Тэа не ушел. Телли отступала, и они принялись кружить по палатке. Оказавшись там, где он недавно сидел, она споткнулась о подушку. Отбросив ее ногой, заметила серебристый блеск. Ей потребовалась лишь секунда, чтобы понять — это нож. Его нож. Должно быть, он случайно выронил.
Нож был не слишком большим, рукоятка украшена драгоценным камнями — излишне роскошно, — но лезвие наточено. Телли взглянула на Тэа, снова на нож. Оружие поможет ей. Спасет.
Телли наступила на лезвие ногой, набралась храбрости.
— Не знаю, чего ты от меня хочешь, — бросила она. — По правде, думаю, ты и сам этого не знаешь. Согласись, что сделал ошибку, и отошли меня обратно, пока еще не поздно.
— Это не ошибка, — ответил Тэа, скрестил руки на груди, прищурился. В мерцающем свете свечи он казался огромным, спокойным, непрошибаемым.
— Да конечно, ошибка. Я не вещь, чтобы меня красть, обладать мной. Мой дом не здесь, и жить тут я не буду… хотя могу умереть.
— Судя по тому, как ты себя ведешь, вполне можешь. Но можешь и прекрасно жить.
— Никогда.
У нее есть другие варианты. Бороться. И спастись.
Телли поспешно наклонилась, схватила нож и выставила его перед собой.
— Похоже, тебе не очень удобно, — сказал он. — Руку не свело?
Обливаясь потом, Телли сильнее сжала нож. Как все плохо повернулось. Но надо хотя бы попытаться. Переломить ситуацию. Что угодно — лишь бы не сидеть и ждать, погружаясь в пучину отчаяния. Уныния.
Если он думает, что она легко уступит, расстанется со своими мечтами, целями, то сильно заблуждается. Ей никогда не приходилось драться, замахиваться ножом. Но она это сделает. Если потребуется.
И, наверное, потребуется.
Надо заставить его понять серьезность ее намерений.
А что, если он умрет?
Ее сердце болезненно подпрыгнуло. Очень хорошо, ответила она себе, пускай умрет. Сам виноват. Вся ситуация — его рук дело.
Телли страдальчески поморщилась. Будем надеяться, что умирать ему не придется. Он поведет себя умно, поймет, что все это может плохо кончиться для них обоих.
— Нет, с рукой все в порядке, — ответила она спокойно. — Просто я вооружена.
— Вооружена? — Он сдерживал улыбку. — А, вижу. Ты нашла мой нож.
Значит, Тэа знал, что выронил нож. Телли повернула руку, выставив лезвие под углом. Паоло учил ее, как правильно держать холодное оружие.
— Не двигайся, — предупредила она.
Он сократил расстояние между ними, обогнув стол.
— Или что?
Трясущейся рукой она приставила лезвие к его груди.
— Или я убью тебя. Еще движение — и, клянусь, я это сделаю.
Тэа даже глазом не моргнул. Просто с состраданием поглядел на нее.
— Убери это.
— Нет.
— Ты кого-нибудь поранишь.
— Да. Тебя.
Он схватил Телли за кисть так быстро, что она даже не заметила движения. И вот Тэа уже сжимает ее руку, выворачивая. От боли пальцы ослабели. Нож упал.
Тэа отпустил девушку, и она немедленно оказалась на коленях, снова схватила нож и вернулась туда, где стояла раньше.
Тэа вздохнул и распахнул свой халат.
— Если ты настаиваешь, — протянул он, расстегивая рубашку, — позволь упростить тебе задачу, показав точную мишень.
Бронзовая кожа на груди была исполосована шрамами.
— Кто-то уже пытался сделать это раньше, — вырвалось у Телли.
— Ты не первая, нет. — Он подождал, глядя на нее. — Ну давай. Кожа толстовата, но может, у тебя что и получится.
Телли не могла оторваться от шрамов, уродующих его тело. На глазах закипали слезы, и со вздохом отчаяния она отдала нож.
— Иди. Просто иди. Убирайся отсюда.
В палатке Тэа демонстрировал полнейшее спокойствие, но оказавшись у себя, дал волю взыгравшему темпераменту. Рывком сбросил халат, стянул рубашку, швырнул их в угол, подставив грудь прохладному ночному ветерку.
Дикарем, вот кем он себя сегодня чувствовал.
Американка права — в ее мире он был бы преступником. Но он не в ее мире, это она тут. А здесь все, что он делает, разрешено. Верно. Справедливо.
Она привыкнет. Раньше или позже.
Ночью Телли не смогла уснуть. Стоило задремать — и сразу же один и тот же кошмар возвращал ее в действительности.
Она находила Тэа привлекательным — и сама ужасалась этому. Его нельзя назвать хорошим человеком, добрым, мягким, воспитанным. Пусть величает себя шейхом — по правде, его следует именовать разбойником и вором. Но, полностью отдавая себе в этом отчет, она все равно не может причинить ему вред.
Вот почему необходимо бежать. Она теряет способность рассуждать здраво. Позволяет варвару сбивать ее с толку.
Еще до зари Телли поднялась с постели. Надо исчезнуть, пока все спят.
— Она ушла, господин. Опять.
Тэа потер переносицу.
— Следы есть?
— Да. В направлении зыбучих песков.
От этой Телли хлопот, как от доброго десятка женщин.
— Спасибо.
— Не желаете послать кого-нибудь за ней?
