Он хотел ее.
Вопреки здравому смыслу, Кейт тоже хотелось запустить пальцы в его волосы, и только в последний момент она одумалась.
Она заставила себя удовлетвориться тем, что положила руки ему на плечи. Под руками оказались твердые мускулы, как она и почувствовала, когда пристегивала его к воротам. Но сейчас он доказал, что куда более опасен, чем ей тогда представлялось.
В воображении Кейт всплыли головокружительные картины соблазнения, страстные, эротические сцены, от которых вскипела кровь. Когда он медленно обвел языком вокруг ее полуоткрытого рта, она испытала такой сильный прилив желания, что если бы не сидела, то у нее подкосились бы ноги.
Под наплывом незнакомых ощущений Кейт поняла, что ей страшно. Еще ни один мужчина не бросил ее в пропасть страсти всего лишь поцелуем.
Понимая, что развязка приближается с опасной быстротой, Кейт открыла глаза. Обнаружила, что руки лежат у него на груди – как они там оказались? – и оттолкнула его.
– Нет.
Единственным ответом был тихий стон; его губы продолжали свою пытку. Чувствуя, что готова потерять контроль – и где, Господи, на подъездной дорожке к дому матери! – Кейт усилила сопротивление.
– Черт возьми, я сказала: нет!
Думать Слоун не мог. Его сердце стучало, как проходящий товарный поезд, и, если бы она сейчас приставила пистолет к виску и приказала выйти из машины, он бы не пошевелился. Но слово, произнесенное так решительно, привело его в чувство.
Он с трудом оторвался от ее губы, подавил проклятие, опустил руки.
Кейт уверяла себя, что она так непривычно отреагировала на поцелуй Слоуна просто потому, что была захвачена врасплох. Но она знала, что это неправда. Не желая показать Слоуну, какую власть он над ней приобрел, Кейт скрестила руки на груди и впилась в него взглядом.
– Ты так целуешь мою мать?
У него на губах все еще оставался ее вкус. Мужчина не должен извиняться за то, что хочет вкусной еды, хорошего вина и красивых женщин. Таков был Слоун. Одного поцелуя Кейт Карриген ему не может быть достаточно. Она оказалась лучше, чем являлась в его снах, и даже лучше всего, что он мог бы напридумывать. Хотя ему не было свойственно самоограничение, он умел терпеть, если надо. Сказав себе, что подождет до следующего раза, он небрежно улыбнулся.
– Джентльмен целует не для того, чтобы потом рассказывать.
Ее раздражали его высокомерие и невразумительный ответ.
– Она тебе в матери годится.
Он пожал плечами, и она опять невольно отметила, какие они широкие.
– Вообще-то нет, но это неважно. Если бы я захотел твою мать, Кейт, разница в возрасте меня бы не остановила.
В это она могла поверить. Такой человек не позволит, чтобы что-то – или кто-то – встало ему поперек дороги.
Слоун засмеялся, и этот смех пронзил ее насквозь, хоть она и старалась сохранять раздраженный вид.
– Кейт, тебе кто-нибудь говорил, до чего ты хороша, когда ревнуешь?
– Я не ревную. – Голос был как лед.
– Говори что хочешь. Но на всякий случай: не волнуйся, я не стану твоим очередным отчимом.
– Ты хочешь сказать, моя мать тебя не интересует?
– Конечно, интересует. Как друг. Еще Натали интересует меня с профессиональной точки зрения, как хорошая и очень кассовая актриса.
У него в глазах сверкнула искра, губы сложились в дразнящую улыбку.
– А также меня очень интересует дивная дочка Натали. Возможно, это самый сильный личный интерес.
От звука его низкого, с хрипотцой голоса у Кейт дрожал каждый нерв.
– Я что, единственная женщина в этом городе в возрасте до шестидесяти лет, которую ты еще не затащил к себе в постель?
Она надеялась задеть его, но он развеселился.
– Еще парочка найдется, как-то ускользнули от моего внимания.
– Да что ты говоришь!
Да, эта леди – не булочка с кремом. Но Слоун любил преодолевать препятствия. Он засмеялся, откинув голову.
– Смеешься над собой? – жестко спросила Кейт, опасаясь, что он смеется над ней.
Он кивнул, в его глазах была видна смесь согласия и легкой насмешки.
– В некотором роде.
– Понятно. – Вообще-то Кейт не могла понять ни Слоуна, ни своего к нему отношения, но будь она проклята, если признается.
– Ах, дивная Кейт, знала бы ты, как все это смешно.
Сынок Бака Райли влюбился в женщину-полицейского. Черт, папаша в гробу перевернется. А мать…
Его невольный легкий вздох остановил Кейт, которая было открыла рот, чтобы ответить холодно и с сарказмом. Она увидала, как на секунду с него слетела маска самоуверенности и гримаса боли прочертила красивое лицо. Против воли в душе Кейт всколыхнулось неожиданно нежное чувство.
Она переключила внимание на дорогу. Слушая ее подсказки, Слоун без труда доехал до ее дома, куда она недавно перебралась из унылого бунгало в Венеции.[3]
– Здесь чудесно, – искренне восхитился он. Дом был окрашен в нежный розовый цвет.
– Мне нравится.
– Могу понять почему. У нас в городе почти не осталось зданий, связанных с прошлым. Отцы города стремятся стереть с лица земли все, что имеет хоть некоторую историческую ценность, и сделать на этом месте площадку для парковки или сквер.
Кейт разделяла его чувства, хотя ей была ненавистна мысль, что у нее с Уиндхемом нашлось нечто общее.
Не дожидаясь возражений, которые он неизбежно услышал бы, Слоун вышел из машины, чтобы открыть Кейт дверцу, и не слишком удивился, когда она открыла ее сама и вышла из машины раньше, чем он обогнул свой «порше».
– Что ж, спасибо, что подвез, – оживленно сказала Кейт, – но мне действительно надо бежать.
– Я провожу тебя до двери.
– В этом нет никакой необходимости.
– Джентльмен не только молчит о поцелуях, он еще всегда провожает леди до дому.
Он обнял ее за плечи. Этот жест показался Кейт слишком властным, она дернула плечом, но он сжал пальцы. Кейт уступила, чтобы не терять времени и не привлекать внимания.
– Тебя мама этому научила? – спросила она.
– Нет. – (На стене возле арки висела доска с названием «Бэчелор Армз».) – Нет.
Слоун сказал это почти грубо; красивое лицо было замкнуто, но опять Кейт увидала в нем странную боль. Что-то он скрывает в глубине души и от этого кажется еще опаснее.
Она жила на третьем этаже. Они молча поднялись по лестнице.
– Здесь, – сказала она, остановившись у 3-С. Достала ключ, вставила его в замочную скважину. – Еще раз спасибо.
Не желая расставаться, Слоун удержал ее руку.
Кейт хотела было сделать ему замечание, но слова застряли в горле, когда она встретилась с прямым, цепким взглядом светло-карих глаз.
– Что ты скажешь, – спросил он хрипловатым голосом, от которого у нее опять заколотилось сердце, – если я спрошу, можно ли тебя поцеловать?
