ему позволено все! — как отрезала мне выхоленная мадам Исаева. — Это вам следует приструнить своих избалованных детей, госпожа Савицкая!
Дорогу загораживает глянцевый черный корпус автомобиля. Хочу обогнуть его с капота, но автомобиль двигается вперед. Поднимаю голову и прямо перед собой вижу нахмурившегося Тагаева. Он сидит за рулем огромного как танк внедорожника, стекло дверцы опущено, мы смотрим в упор друг на друга.
— Я слышал ваш разговор. Садитесь, Анастасия, — командует Артур, — я отвезу вас в сад.
— Спасибо, вам незачем беспокоиться, — хочу обойти с другой стороны, но внедорожник отъезжает назад и снова перегораживает мне путь.
— Я увидел из окна, что ваша машина заглохла. Садитесь, — нетерпеливо повторяет он.
— Артур Асланович, — устало возражаю, но тут дверь распахивается, Тагаев спрыгивает с водительского кресла и цепко впивается пальцами мне в локоть.
— Быстро в машину, — он обводит меня вдоль корпуса, открывает дверь и чуть ли не заталкивает внутрь. И добавляет непререкаемым тоном: — Ваш сын разбил губу, а вы тут церемонии разводите.
Я возмущенно вскидываю голову, но автомобиль уже трогается с места.
— Вас не учили, что подслушивать нехорошо?
— Не поверите, учили, — невозмутимо отвечает он, держа руль одной рукой, при этом умудряясь лавировать между машинами с филигранной точностью.
Завистливо закусываю губу и едва сдерживаюсь, чтобы не шмыгнуть носом. Мне бы так научиться! А Тагаев тем временем продолжает на удивление без всякого ехидства.
— У вас высокая слышимость динамика. Я не нарочно, простите. Но ваши дети… — он умолкает, а потом договаривает странным тоном: — Они мне понравились.
— Там неизвестно, кто кому разбил губу, — отвечаю осторожно, оглушенная этим признанием. — Скорее всего, Давид Ивану.
— Кто есть Иван?
— Наш главный антагонист, — вздыхаю и вижу в стекло внутреннего обзора как Артур приподнимает бровь. Спешу пояснить: — Он все время задирает Давида. Когда мальчики вдвоем, он их не трогает, а самого Давида дразнит.
— Когда я был маленький, постоянно дрался в садике. Я был меньше всех ростом, и мне вечно доставалось, — вдруг говорит Артур, и мне становится нехорошо. Жаль, не додумалась прихватить с собой распечатки, даже нечем обмахнуться. — А почему вы не поговорите с родителями?
— Там бесполезно, — махаю рукой, — его воспитывают по японской системе, это когда детям до пяти лет можно все.
Артур скептически косится на меня и хмыкает. Я невесело хмыкаю в ответ.
— А есть какая-то причина, чтобы задевать Давида? — задает Артур вопрос, которого я больше всего боялась.
— Да, — отвечаю обреченно, — это касается их отца. Отца моих детей, — поясняю, натолкнувшись на немигающий взгляд в зеркале. — Дело в том, что я честно рассказала детям, что мы с их отцом разошлись еще до их рождения.
Я очень стараюсь, чтобы это не звучало жалостливо или грустно, меньше всего мне хочется, чтобы Тагаев мне сочувствовал. Но, наверное, у меня получилось плохо. Или вовсе не получилось.
— Он от них отказался? Добровольно? — допытывается Тагаев, и я в десятый раз жалею, что он услышал мой разговор с воспитательницей.
Не хочу лгать, но и правду говорить ему не собираюсь. Придется отвечать как можно более туманно и расплывчато.
— Да. Мы обо всем договорились. Он дал мне крупную сумму денег в обмен на то, что я больше не буду его беспокоить, — кажется, вышло максимально приближенно к действительности. Но Тагаев вдруг съезжает на обочину и останавливает машину.
— Что? — он сжимает руками руль и смотрит на меня с недоверчивым прищуром. — Вы хотите сказать, что он откупился от троих родных детей?
— Не от троих, — выбалтываю быстрее, чем соображаю, — от двоих. Первое УЗИ показало двойню. Мальчики раздвоились позже. Точнее, они раздвоились вовремя, но увидели мы только потом…
Ну кто меня за язык тянул? Осталось еще признаться, что наш отец года отправил меня на аборт, чтобы в голове Тагаева шестеренки завертелись в нужном направлении!
Он и без этого в шоке.
— И вы сказали детям? Что отец их продал?
— За кого вы меня принимаете, Артур? — говорю тихо, потому что мешает вмиг перекрывший горло комок. — Разве такое можно говорить детям? Что от них отказались? Я сказала им, что отец не знал о них и уехал. И конечно они теперь его ждут. Придумывают ему всякие оправдания. Сегодня он у них альпинист, заблудившийся на горной вершине. Завтра космонавт, забытый на секретной космической станции. А Иван все время говорит гадости об их отце, и Давид не может сдержаться.
— Я бы тоже не сдержался, — выдает Тагаев, — только бил бы не Ивана, а этого вашего…
Он остервенело дергает ключ зажигания, и я пораженно зажмуриваюсь. Это что только что было? Я не перепутала? Это точно Тагаев?
Но впереди уже видны ворота садика, Артур тормозит почти вплотную — опять я давлюсь от зависти! Помогает мне выйти, и мы быстро проходим на территорию.
— Папа! — вдруг раздается радостное.
Мы поворачиваем головы, и я холодею. К нам несется Давид, за ним сломя голову бежит Данил, а из беседки выходит наша воспитательница Зинаида.
Сыновья подбегают к опешившему Артуру и задирают счастливые мордашки. Отмечаю не без удовольствия, что губы обоих моих сыновей целые и невредимые. Да, японская система воспитания не всегда эффективна в нашей местности…
— Пожалуйста, — шепчет Давид, преданно глядя на Артура, — пожалуйста, можете сказать им, что вы наш папа?
— Пожалуйста… — вторит ему Данил, и я отворачиваюсь, не в силах смотреть в глаза своим сыновьям.
И на Артура тоже.
* * *
Давно он не чувствовал себя так погано. Да никогда, наверное, не чувствовал.
Папа. Зашибись. Ну какой он им папа? На такое Тагаев точно не подписывался. Вот только…
Как отказать, когда на тебя смотрят как на волшебника? На фокусника, который достанет из кармана воздушный шарик и улетит на нем в небо.
Шарики, кстати, у Тагаева с собой были, правда, не в кармане, а в машине. Но такие «воздушные шарики» детям лучше не показывать.
Лоб покрылся испариной, и Артур едва удержался, чтобы не вытереть его рукавом. Ну что за засада, а? Ну почему у них такие зеленые глаза, как у их мамы? Этой невозможной язвы, как ее там, Анастасии…
Артур все-таки вытер лоб, наплевав на приличия. Необычные глаза, цвет у них такой, как у моря в ясную погоду.
Тагаеву не понравился салон, который выбрала Ариана — она только пришла, а ее уже нагрузили. Дворцы, замки на озере. Ну подумаешь, победили в престижном конкурсе. Неизвестно еще, как там распределялись награды.
Артур приехал чтобы
