тоже…
— Я была пьяная! И мне стыдно! И очень жаль!
— И невероятно очаровательная, — Михаил окидывает меня оценивающим взором.
Я фыркаю и сажусь рядом, обиженно скрестив руки. Внимательно разглядывает мое лицо и улыбается:
— Вернемся к твоему желанию.
— Да что же это такое, — прячу лицо в ладони и пристыженно всхлипываю.
— Если с большим членом все понятно, — посмеивается Михаил и пробегает пальцами по плечу, — но какой смысл ты вложила в понятие нормального мужика?
— Миша, я тебя умоляю…
— Тебе сложно ответить на этот вопрос? Нормальный мужик — это какой?
Поскрипываю от отчаяния зубами, выдыхаю и решительно убираю ладони от лица. Смотрю на Михаила. Несколько секунд любуюсь его ровным носом, высокими скулами бровям вразлет. И галстук с утятами добавляет Михаилу притягательного безумия, в котором хочется утонуть.
— Нормальный мужик знает чего хочет…
— Я знаю, чего хочу, — Михаил улыбается и в его глазах вспыхивает возбуждение.
— Нормальный мужик не ковыряет ложкой мозг женщине, что не готов, что еще рано, что надо подумать, — цежу сквозь зубы я. — Нормальный мужик защищает, не истерит, не разменивается…
— Выходи за меня, — перебивает меня Михаил.
Я недоуменно моргаю. Минуту сижу с открытым ртом, а затем спрашиваю:
— Что?
— Выходи за меня, — тихо повторяет Михаил и не моргает.
— Что?
— Выходи за меня.
— Что?
— Выходи за меня.
Я медленно сглатываю. Точно не ослышалась и не показалось. Я в таком шоке, что всхрюкиваю от удивления и прижимаю ладонь ко рту.
— Я не размениваюсь, — Михаил щурится. — Я по всем фронтам нормальный мужик. И истерики это не мое. Я даже в детстве почти не плакал.
Я теряю дар речи на несколько минут. Я всего ожидала от жизни, но не того, что мой босс в галстуке с утятами сделает мне внезапное предложение. Я вскрикиваю, вскакиваю и опять взвизгиваю. В ужасе, непонимании и панике. Что, черт дери белого кролика за его пушистый хвост, происходит.
— Секунду, Настюша, — серьезно говорит Михаил и подхватывает с еловой ветки серебряную ниточку новогоднего дождика.
Я наблюдаю за ним и не знаю, что делать. Да даже во снах подобное не увидишь, потому что фантазии не хватит! Сосредоточенно сплетает серебряную ниточку в колосок, который завязывает в кольцо. Поднимает взгляд:
— Я однажды у отца спросил, когда он понял, что хочет жениться на маме…
— Миша… — я отступаю, а он медленно встает.
— А он ответил, что понял это сразу, как только мама на него налетела с сумкой, — делает ко мне бесшумный шаг. — Именно в тот момент, когда она с криком “сволочь, ты мне пальто изгваздал!” замахнулась на него сумкой.
— Очень интересно… — пячусь с нервным смешком и торопливо добавляю, но, наверное, зря, — и романтично.
— А что касается меня, — делает еще один шаг, — то я прочувствовал этот момент, когда ты на моей кровати с ворчанием обняла, а после буквально через секунду попыталась меня спихнуть на пол, но я не дался.
— Миша… — жалобно поскуливаю я, когда он делает еще один шаг, — не надо…
— А почему нет? — ласково улыбается и…
Встает на одно колено передо мной и будто в замедленной съемке протягивает кольцо, сплетенное из новогоднего дождика.
— Выходи за меня, зайка.
— Миша… — шепчу я. — Что ты творишь, Миша?
Мне бы сказать нет, но я не могу. Сердце в груди ныряет к пупку и летит к яремной ямке и отбивает такие мощные удары, что вот-вот сломает ребра. Я сейчас умру, а если не умру, то…
— Да, — слышу свой тихий и слабый голос будто со стороны. — Согласна.
А дальше в глазах темнеет, и я очухиваюсь на диване в объятиях Михаила. На безымянном пальце правой руки кольцо из новогоднего дождика.
— О, господи… — шепчу я. — Нет… Это…
— Полное безумие, — тихо соглашается Михаил и чмокает в макушку. — Я буду отцом, мужем…
— Миша…
— Что?
— А как же любовь… так нельзя…
— Ученые утверждают, что мужчины влюбляются за восемь-девять секунд, — Михаил хмыкает. — Кто мы такие, чтобы спорить с наукой?
— Мы же друг друга совсем не знаем… — предпринимаю очередную попытку достучаться до босса, который слетел с катушек после новогодней ночи.
— Ты любишь розовый цвет и тебе нельзя пить. Мне этого достаточно.
— Миша! — рявкаю я и яростно сползаю на пол, вывернувшись из его объятий. Сажусь и вновь вскрикиваю. — Миша! Приди в себя! Я твоя подчиненная!
А Миша галстук с утятами на груди приглаживает, поддается ко мне и поднимает мое лицо за подбородок двумя пальцами:
— Ты дала согласие.
— Это была не я…
— А кто? И у тебя зрачки расширены, Настюша, — улыбается. — Вот он какой взгляд влюбленной женщины. Давай рискнем, зайка, и поверим в новогоднее чудо.
— Мне страшно, Миша…
— И мне.
Время останавливается. Я тону в глазах Михаила, очарованная его нежной улыбкой. Поверить в новогоднее чудо и отринуть весь скепсис, нажитый годами? Поверить в то, что красивый, свободный босс влюбился в тебя за девять секунд? Вот я поверю и проснусь. Проснусь в участке полиции за решеткой, и как мне дальше жить? Да после такого я точно сопьюсь.
— Так не бывает, — едва слышно говорю я.
— Бывает, — поглаживает по щеке. — Давай поверим, что так бывает.
Всхлипываю и целую Михаила, обвивая его крепкую шею дрожащими руками. Даже если это сон, то я выбираю насладиться им сполна. Пусть хоть в волшебных грезах я ненадолго поверю в чудо.
— Так не бывает.
Говорю я в свадебном платье за столом в том самом банкетном зале, в котором я станцевала зажигательный танец перед коллегами, а они пьют за “здоровье молодых” и слезы вытирают под тост моей мамы, а папа в этот момент сморкается в платок. Родители Миши держатся за руки и кивают каждому слову моей матушки. Особенно энергично на “деток вам побольше”. Вот-вот я проснусь, поэтому неожиданно целую удивленного Михаила, чтобы запомнить его губы.
— Так не бывает, — шепчу я, когда мне
