Звучала старая популярная песня. Макс слышал ее много лет назад, его бабушка очень ее любила. Коровы никак не реагировали на пение Пиппы. Макс продолжал помогать ей и слушал.
— Вы не поете? — спросила она, закончив песню и ласково шлепнув корову по заду. — Даже в душе?
— Не пою, но мне нравится слушать вас.
— Лучше спойте в следующий раз со мной.
— Почему вы избегаете мужчин?
— Такова жизнь, — она театрально вздохнула и рассмеялась. — Ни один мужчина не находит мой стиль одежды сексуальным.
О каком стиле одежды она говорит?
Макс едва мог различить очертания фигуры Пиппы, завернутой в непромокаемый плащ. На ее ногах были огромные резиновые сапоги. В этой одежде она представляла собой бесформенную серую массу.
Сексуальна ли Филиппа? Вряд ли, однако чем-то все-таки она меня привлекает, что, надо сказать, совсем мне не нравится.
Макс собирался забрать отсюда Марка и приставить к нему Чарлза Мевеля. Поступив таким образом, он смог бы вернуться к той жизни, которую любил.
А люблю ли я свой образ жизни? Эй, с чего это вдруг я стал об этом задумываться?
Да, Макс был доволен собой и не собирался что-либо менять в своем привычном укладе, однако встреча с Филиппой навела его на определенные размышления. Тот факт, что она запела через несколько минут после того, как плакала, поразил Макса.
Итак, ей лучше удается поднимать себе настроение, чем мне. И все же зачем она живет в этой глуши?
Макс продолжал работать, ощущая на себе взгляд Пиппы. Она явно весьма наслышана о королевской семье Альп д'Эстелла, причем ничего хорошего ей скорей всего не рассказывали.
— Извините, что прерываю вас, но с Шалопутки пора снять доильный аппарат, — сказала Пиппа и, заметив, что Макс удивлен, прибавила: — Это та красотка с белым носом, которая стоит последней в ряду. Ее начали доить первой, а теперь ее нужно вывести.
— Почему вы так назвали корову?
Пиппа сняла доильный аппарат и открыла перед коровой ворота, однако та не сдвинулась с места.
— Видите, что она делает?
— Я бы тоже не согласился идти в темноту и дождь.
— Когда ее выгоняют на улицу, она хочет остаться под крышей, а когда ее загоняют под крышу, она желает остаться на улице. Другие коровы косо на нее поглядывают.
— Поэтому вы назвали ее Шалопуткой.
— Не могла же я назвать ее Психопаткой!
Макс хлопнул корову по заду, приказывая ей выходить, однако та решила дать ему пинка копытом. Он вовремя увернулся.
— Я же говорила, что она психопатка. Я всегда дою ее первой, чтобы поскорее от нее избавиться.
— Все же следовало назвать ее именно Психопаткой.
Поняв, что устроить переполох на ферме не удастся, корова наконец неторопливо вышла во двор.
— Так что вы, черт побери, все-таки делаете на молочной ферме? — спросил Макс.
— Я дою коров, как и вы.
— Вы же медицинская сестра!
— Сейчас у меня есть более интересные занятия.
— Они начались после гибели Джины и Дональда?
— А чего вы от меня ждете? Я что, должна сказать, будто моя медсестринская карьера для меня важнее, нежели забота о сиротах? А теперь, мистер де Готье, снимите доильный аппарат с Толстухи.
Пиппа отвернулась от Макса, чтобы якобы привести очередную корову, однако он понял: она просто хотела прервать разговор.
Он вспомнил, как Марк назвал Пиппу членом своей семьи. Захочет ли эта женщина поехать вместе с детьми в Альп д'Эстелла?
Проблемы нужно решать по мере их поступления, а пока займусь-ка я Толстухой.
По радио прозвучала пара сентиментальных песен, однако Пиппа им не подпевала.
— Вы приехали сюда для того, чтобы забрать детей в Альп д'Эстелла, — утвердительно сказала она, а Макс поднял голову и встретился с ней взглядом. Ее глаза сверкали от ярости. По непонятной причине ему стало стыдно.
— Я заберу и вас, если вы этого захотите.
— Когда вы прилетели в Австралию?
— Около девяти часов назад.
— Вы летели из Франции? — спросила Филиппа и, услышав положительный ответ, едва слышно прибавила: — Значит, сейчас ваши биоритмы нарушены, поэтому вы и не можете мыслить здраво. Оставим этот разговор на потом. Не могли бы вы сделать радио погромче?
— Вы больше не хотите разговаривать?
— Если хотите знать, я вообще не желала с вами общаться! — рявкнула она. — Мы с детьми должны жить здесь. А теперь давайте-ка доить коров.
— Вам нужно думать о…
— Мне ни о чем не нужно думать, — оборвала его Пиппа. — Я хочу петь. Сделайте радио громче.
Максу ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Дойка заняла где-то около двух часов. Загнав коров, Пиппа закрыла ворота и повернулась, чтобы взять шланг для воды, однако Макс опередил ее.
— Я вымою ферму, — сказал он ей. — А вы идите в дом и согрейтесь.
— Я должна помыть баки для молока.
— Зачем, они же нам не понадобятся?
— Я должна найти источник их загрязнения.
— Вы думаете, что это старый трубопровод?
— Может быть, однако я не могу себе позволить купить новый, поэтому должна промыть этот.
Если трубопровод проржавел, нет смысла его промывать.
— Не стоит заниматься этим сегодня, Пиппа, вы устали.
— Нарушение биоритмов наблюдается только у вас.
— Не уверен. Вы давно видели себя в зеркало?
— Я приму горячий душ, и со мной все будет в порядке! — она покраснела.
Макс улыбнулся, вспоминая, сколько горячих душей он уже принял за сегодняшний день.
— Хорошо, что у вас в доме отличное водоснабжение.
— Вы, наверно, считаете, если у нас закончится горячая вода, я все-таки уеду? Только вы ошибаетесь, я этого не сделаю, несмотря на все ваши планы.
— Пиппа…
— Я ухожу, — Филиппа мрачно посмотрела на Макса. — Я не понимаю, что происходит, поэтому ухожу, а вы оставайтесь на ферме.
Она направилась к двери, а Макс принялся энергично поливать пол водой из шланга.
Войдя в дом с черного входа, Пиппа ощутила тепло, вдохнула аромат пирога, стоящего в духовке, и услышала хихиканье Софи и Клэр. Они сидели напротив каминной решетки и играли в куклы. Между камином и девочками лежала Долорес.
Пиппа вспомнила, что именно Макс купил им дрова, однако сразу же одернула себя. Если он собирается соблазнить ее… Пиппа внезапно смутилась.
Марк накрывал на стол, ставя лучшую посуду, которая у них имелась, это удивило Пиппу. Увидев ее в дверях, Марк разочарованно промычал:
— Он ушел?
— Он придет позже, когда вымоет ферму.
Разочарование на лице Марка сменилось улыбкой, он положил еще один прибор во главе стола.
