рукой к кухонную столешницу. Камень… Холодный и приятный на ощупь.
С счетами разобраться оказалось сложнее. Где-то выставили пени, где-то еще вылезала какая-то херь. Матерясь и проклиная все на свете, он кое-как разобрался и с ними.
Все. Он свободен?
Чуйка говорила, что нет.
Выходя из машины, он набрал мать.
– Ма, привет. Ты дома?
– Дома. Заехать хочешь?
– Да, загляну через часок. Что-нибудь купить?
– О, купи кокосового молока. Я как раз хотела за ним в магазин, но раз ты собрался к нам…
– Куплю.
Тихонов набрал два пакета продуктов. Несмотря на то, что каждый месяц отправлял деньги матери, знал, что та экономит. Привыкла жить скромно, откладывая часть денег.
Мама жила в пригороде, пришлось постоять в пробке.
Та к его приезду успела испечь сырников.
– Садись.
– А где Лиза?
– Сегодня вторник, Жень. Она же в институте.
– Черт… Голова забита не тем. Извини, мам.
Мама суетилась. Но как-то странно. В глаза не смотрела, точно нервничала.
Евгений с расспросами приставать не стал. Его Александра Анатольевна в свои сорок восемь выглядела шикарно. Высокая блондинка со стройной фигурой. Причем такой, что знакомые холостые мужики головы сворачивали. Не холостые тоже. Но матушка оказалась кремень. Никого не приводила в дом, любовные связи, если они были, не афишировала. По крайней мере, при детях.
Женя считал, что зря она, конечно. Давно бы вышла замуж. Сначала, когда они с Лизкой мелкими были, она отмахивалась, говорила, кому она нужна с двумя детьми. Мол, после неудачного первого брака сделала еще одну попытку, но та завершилась трагедией. Отец Лизы сорвался с крыши, работал на стройке. Они не успели пожениться. Он даже не знал, что Александра беременна…
А с отцом Евгения… было еще сложнее.
Он пробыл у родительницы до вечера. По дому кое-что поделал. Сантехнику подлатал, в гараже навел порядок.
Раз погнали его сегодня со службы, так хоть день проведет с пользой.
И почему он не удивился, когда, подъехав к своему подъезду, увидел припаркованный знакомый «мерс»?
Губы мужчины самопроизвольно растянулись в улыбке. Сердце, как обычно, застонало в агонии, стоило заметить, как Тома выходит из машины.
Сегодня она была с небольшой дорожной сумкой.
– Ты решила ко мне перебраться с вещами? – Он постарался выдать небольшую порцию яда, загоняя радость куда подальше.
Тома как ни в чем не бывало пожала плечами.
– Тут пижама и мыльные принадлежности. С собой возить буду, чтобы ванную твою не загромождать.
Евгений не спешил провожать Тому к подъездной двери. Скрестив руки на груди, усмехнулся.
– То есть это не разовая акция?
Выглядела она немного уставшей. Стояла, смотрела на него спокойно.
– Как пойдет.
– А если не пущу?
– Значит, уеду, – таким же ровным тоном отозвалась она.
Уедет, она. Ага. Сейчас.
Пусть уж… спит.
Пока поднимались – молчали. Тома смотрела куда угодно, только не на него. Как будто что-то изменилось в ней. Это сегодня общая тенденция у его женщин или у него что-то с восприятием?
– Чай будешь?
– Нет. Можно я сразу… спать?
Тома нерешительно затопталась на месте, переступая с ноги на ноги.
Точно другая…
В глаза не смотрит. В лицо тоже.
В груди Евгения всколыхнулось что-то недоброе. Захотелось съязвить. Но вид Томы… Эта ее чертова уязвимость… Била наотмашь. С ног сносила, опрокидывая на лопатки.
– Как знаешь. Я спать еще не планирую, буду шуметь.
Она кивнула и направилась в спальню.
Зашибись.
И это все?
Ничего больше с ее стороны не будет?
Как оказалось – будет.
Через минут сорок Тома снова появилась на кухне. На ней была темно-синяя пижама, состоящая из штанов и топика.
– Жень… Дай футболку.
Ничего объяснять Тома больше не стала. Стояла в дверном проеме и смотрела на мужчину.
А ему, как последнему идиоту, стоило усилий, чтобы не разулыбаться.
ГЛАВА 6
«Ты после клуба снова к нему?»
«Да, мам».
Карандашик забегал по строчкам. Потом пропал. Потом снова забегал.
«Я могу тебя забрать. У меня завтра слушаний нет. Можем посидеть, вина попить».
Алкоголь ей противопоказан, мама об этом знала. Тамара вздохнула.
«Мамуль, не сердись, хорошо?»
Елена Викторовна поняла без лишних слов.
«Как приедешь к нему, отпишись мне».
«Обязательно. Целую тебя и крепко обнимаю».
Тома отправила сообщение матери и поспешно добавила еще одно, состоящее из смайликов-поцелуйчиков.
Они продолжили отмечать день рождения Наты. Собрались большой компанией. Натали планировала снять весь клуб, в последний момент передумала.
– Почему? – поинтересовалась Тома.
– Ну представь. Сниму я клуб. Будут все свои. Кого я лично приглашу. А ты понимаешь, из моих друзей-знакомых я никого не хочу. Ни-ко-го, – заговорщически пропела подруга. – В свою днюшку я хочу снять какого-нибудь крутого мужика. Желательно постарше.
Тамара по-доброму усмехнулась.
– Ты, главное, прежде чем снять, осторожненько поинтересуйся, не знает ли он твоих родителей.
– Да ну тебя. – Подруга по-доброму ткнула Тому в плечо. – Всю малину испортила.
Прошло десять дней, прежде чем им удалось выбраться.
Десять ночей, которые Тамара проводила у Тихонова. С ума сойти… Вот и отвязалась, называется.
Ее приезды и то, что происходило далее, выглядело по меньшей мере странно. С другой стороны, что подходит под определение нормальности, если Тамара давно наплевала на принципы морали и засунула куда подальше девичью гордость?
Мотаться к мужику, который тебя не хочет… Каждый вечер отводить глаза, скупо здороваться. Со стороны это выглядело не ахти как. Томе не надо говорить вслух о том, как выглядели ее ночевки по стороны.
Зато она спала хорошо!
Ни одного кошмара! Ничего.
Тихонов даже соизволил ей выделить три футболки. Три, понимаете? Одну дал новую, она ее молча ему вернула.
– Что не так? – фыркнул он раздраженно.
Не могла же Тамара сказать, что ей необходимо чувствовать его запах? Знать, что он носил вещь? Что та соприкасалась с его кожей?
Лишь в этом случае рецепторы Томы были удовлетворены. Она куталась в его запах и засыпала, представляя, что его крепкие надежные руки обнимают и убаюкивают ее.
Тома собиралась и сегодня поехать к Тихонову. Она даже для себя решила, что в клубе максимум пробудет до одиннадцати.
Вдруг он будет ее ждать?
От этой мысли сердце наполнялась тревогой. Не будет… Тома знала. Но вдруг! Надежда настырно не желала уступать позиции. Он же перестал ее прогонять! Гадости говорить. Язвил по-прежнему. Но, скорее, по инерции.
