случае. Три часа пока не критично. Ищем дальше.
Он смотался в клуб, откуда они уехали часом ранее. Покатался по району. Заехал в ближайшие кафешки, что работали допоздна.
Ничего.
Город у них немаленький, затеряться в нем легко. Без помощи ему не справиться.
Градус напряжения постоянно рос. Куда могла деться Тамара… Вариантов сотни. И чем больше проходило времени, тем сильнее он себя накручивал. Домой он заехал на минуту.
Заглянуть… Проверить. Мало ли…
Он даже поднялся к себе. На площадке никого. Быстро открыв дверь, Евгений прошел на кухню. Там к холодильнику, где хранилась минералка. В горле пересохло.
Выпив почти всю бутылку, не замечая, как холодные капли стекают по подбородку на грудь, Евгений поставил ее на стол и направился к выходу.
Смс упало на телефон одновременно с яростным звонком в дверь. Там, по другую сторону, кто-то нажал на звонок и не собирался его отпускать.
Хотя нет, отпустили. Чтобы ударить кулаком в дверь.
Матерясь и доставая телефон, Тихонов рванул створку и замер, увидев на лестничной площадке Тамару.
Вот как, значит…
На Евгения обрушилась волна облегчения.
Живая. Здоровая.
Даже в том же почти приличном комбинезоне! Хоть иногда умеет одеваться так, что не возникает яростная потребность накинуть на плечи пиджак и скрыть ее от других мужских глаз!
Зато глухая, не поддающаяся контролю ярость бушевала по другому поводу, быстро сметя на своем пути облегчение.
Тамара была пьяненькой. Не в хлам, уже хорошо.
– Ты! – Она ткнула в Евгения указательным пальчиком, на котором поблескивало кольцо из белого золота. – Ты уходишь из моей жизни! Вот смотри! Нет больше тебя! Понял, нет!
ГЛАВА 7
Евгений ничего не понял, нахмурившись сильнее.
Тамара же дрожащими руками сунула ему телефон едва ли не в лицо.
– Сейчас… вот!
– Ну-ка, давай-ка сюда, – недружелюбно прорычал Евгений, не желающий давать бесплатный концерт для соседей. Те мгновенно отреагируют на ночной шум. Сцен никому не надо.
Схватив Тамару повыше локтя, он потянул ее вперед.
Девушка споткнулась и полетела прямо на него. Но каким-то чудом умудрилась устоять на ногах.
А ему хотелось… Тело к телу. Чтобы прочувствовать ее всю. Втянуть сладкий запах волос.
И убедиться, что нет на них терпкого. Мужского.
Тихонов дышал тяжело. Рвано.
И пока сдерживал себя.
Тамара выпрямилась, гордо вздернула подбородок кверху и снова повернула к Евгению телефон экраном, явно желая показать что-то важное.
Тот же смотрел ей в лицо. Глаза бешеные. Горят. Щеки тоже пылают.
Такая живая… Такая страстная.
Она облизнула губы без следов помады или блеска и выпалила:
– Теперь ты смело можешь идти к черту, Тихон!
Краем восприятия он зафиксировал свои фотки на ее телефоне. Интересные дела, товарищи, что тут скажешь. Его продолжали сливать. Подбешивал этот факт сильно. Но о нем чуть позже.
Сейчас же…
– Ты напилась, Тома, – процедил он сквозь плотно сжатые губы. – Какого черта…
Кто бы его услышал!
Тамара опустила телефон и свободной рукой толкнула мужчину в плечо.
– Ее, значит, трахаешь, да? Чем она лучше меня, Тихонов? Чем? Ну и черт с тобой! Трахай ее! Меня тоже сегодня будут трахать, понял?
Нет. Не понял.
Тома, пошатнувшись, начала разворачиваться. Он схватил ее за плечо и дернул на себя, угрожающе прорычав:
– Пиздец тебе.
Глаза Тамары увлажнились от непролитых, внезапно предавших ее слез.
– Да пошел ты! – глухо закричала она, вскидывая руки и набрасываясь на него.
Попыталась его ударить, но он перехватил сначала одну кисть, потом вторую.
На правой ладони – пластырь…
- Что с рукой? – требовательно спросил он.
- Ничего!
- Что. С. Рукой.
- Порезалась я! Стакан лопнул. Ясно? – недружелюбно вспылила она, пытаясь вырваться.
Хренушки.
Евгений рванул Тому на себя. Впечатал в свое тело так, как мечтал с первой встречи. Чтобы ни сантиметра, ни миллиметра между ними не осталось. Чтобы чувствовать ее всю.
Последнее, что успел заметить майор, прежде чем обрушиться на Тамару в яростном поцелуе, – недоумение, промелькнувшее на ее лице.
Потом ему откровенно стало похер.
Ее губы и тело – вот что имело значение.
В груди продолжало грохотать сердце. Пах опалило похотью. Той самой, которую он подавлял чертову кучу времени. Она рвалась наружу, выворачивая наизнанку нутро.
И всему виной Тамара. Ее сладкие губы. Он терзал их. Покусывал. Втягивал в себя. Требовал, чтобы она пустила его внутрь.
Его руки действовали отдельно от мозга. Одной он перехватил обе ее кисти, второй принялся гладить женские изгибы, наслаждаясь их выпуклостью и впадинами.
Дочь судьи была идеальна.
Он жадно трогал ее. Изучал. Толкался языком между губами, пытаясь углубить поцелуй, получить ее всю.
Куда там!
Тамара извивалась в его руках. Царапалась, как дикая кошка. Всхлипывала, продолжая настырно скатываться в истерику.
Когда она полоснула ногтями по его шее, сдирая кожу, он зарычал прямо ей в губы:
– Сестра это! Лизка! Из клуба пьяную увел!
И, не дожидаясь реакции Тамары на свои слова, снова дернул на себя, порывисто начиная избавляться от ее одежды.
Все похер!
На последствия тоже!
Он никогда не хотел ни одну женщину так, как Тамару Бягезову. Всю душу она из него вытрясла! В кровь проникла, не говоря уже о башке. Крышу у него рвало от дочки судьи капитально.
Она притихла в его руках. Как-то разом. Замерла, прекратив сопротивление.
Евгений протяжно выдохнул, тормозя. У каждого бойца стоял внутренний блок. По долгу службы им приходилось видеть женщин после насилия. Домашнего в том числе. Каждый раз кулаки чесались настолько сильно, что некоторые парни не выдерживали, уходили из комнаты, потому что знали: еще секунда-вторая – и они сорвутся.
С Тихоновым тоже такое было.
В ту ночь, когда они с отрядом нашли логово маньяка, похитившего Тому, у парней тоже едва не сработал инстинкт… Скобелева остановили в последний момент, хотя тот хорошо приложил ублюдка прикладом. Жаль, черепушку не пробил. Этого урода четвертовать мало.
Дрожащая, измученная, находящаяся на грани истощения Тома смотрела на них широко распахнутыми глазами…
На него смотрела…
Евгений продолжал удерживать ее. Не мог он разжать пальцев, хоть что с ним делайте!
Нет, если Тома скажет…
– Поцелуй меня, – выдохнула она, отправив Тихонова в нокаут.
Дважды повторять не пришлось.
Он давно находился на грани. Внутри клокотало от нетерпения. От давно сдерживаемой жажды, подогреваемой яростью и чертовым облегчением.
Что с ней ничего не случилось… Что живая.
Что пришла к нему.
