— Я увидела эту игрушку в витрине универмага, и мне захотелось подарить ее тетушке Стелл.
Поскольку Джонатан молчал, Девон сделала сначала один шажок по направлению к гробу, потом второй, третий… Оказавшись у последнего пристанища тетушки Стелл, она положила на сверкающую крышку гроба рядом с ковром из роскошных желтых роз свою крохотную игрушечную лошадку. Когда она после этого оглянулась и нашла взглядом Джонатана, то заметила, что у него в глазах стоят слезы. Медленно подойдя к ней, Джонатан сжал ее руку и кивнул священнику.
— Можете продолжать, ваше преподобие, — негромко, но отчетливо сказал он. — Теперь вся моя семья в сборе.
— Как ты сюда добралась? — спросил Джонатан, обнимая Девон за талию, словно опасаясь, что она исчезнет снова.
— Я взяла напрокат машину с водителем, приехала в Стаффорд и попросила шофера остановиться вон там, перед церковью. Он и сейчас меня дожидается.
Джонатан отрицательно помотал головой.
— Я ему заплачу и отпущу, а ты поедешь домой со мной и с Алексом. — Мальчик, сидевший рядом с ними в кресле на колесиках, улыбнулся в знак того, что поддерживает предложение отца, и Девон улыбнулась ему в ответ.
— Я согласна.
Погрузив кресло мальчика в багажник, они распрощались с Мэдди. Стивеном и их детьми.
— Будьте поласковее с Джонатаном, — сказала Мэдди, целуя Девон. — По-моему, он наконец понял, что ему нужно, а если уж он принял решение, то это серьезно.
Девон улыбнулась, не слишком, впрочем, улавливая, на что намекает сестра Стаффорда.
— Всего хорошего, Мэдди.
Когда у тетушки Стелл случился приступ, чета Сент-Джайлс отложила возвращение в Лондон. Теперь, после похорон, они собирались улететь домой первым же рейсом. Джонатан помахал им, когда они один за другим забрались в семейный «бентли», чтобы ехать в Хэмптоне, после чего взял Девон за руку.
— Нам пора. — Ему так много хотелось сказать ей, но отчего-то нужные слова не находились. Девон тоже молчала, однако было видно, что сковывавшее ее напряжение стало ослабевать.
Всю дорогу до дома они почти не разговаривали. Даже Алекс сидел тихо, но по взглядам, которые он бросал на нее, Девон поняла, что он рад ее видеть.
Джонатан продолжал крепко сжимать ее руку.
— Хочешь поужинать с нами? — вдруг спросил он. Это было совсем не то, что он намеревался сказать, но обуревавшие его чувства не давали ему возможности сосредоточиться.
Девон всмотрелась в его лицо.
— Я соглашусь при условии, что ты тоже этого хочешь.
— Этого — и еще много чего. По правде сказать, я надеялся, что ты сможешь у меня остаться.
— На ночь?
— Да.
— В твоем доме?
— Да.
Девон мельком взглянула на Алекса, который разглядывал рисунок, находившийся у него на колене.
— Боюсь, это не слишком удачная мысль. Я даже удивляюсь, что она вообще пришла тебе в голову.
Она снова сделалась подозрительной, и Джонатан укорил себя за неуклюжую попытку заманить Девон к себе.
— А давай спросим Алекса! — предложил он с наигранной веселостью.
Девон вспыхнула.
— По-моему, ты сам не понимаешь, о чем говоришь.
— Все я отлично понимаю. Для этого мне, правда, понадобилась чертова прорва времени, но поверь сейчас я знаю, что делаю.
Девон, наконец, улыбнулась.
— Ладно, я с удовольствием поужинаю с вами, но не останусь.
Чего иного он, собственно, ожидал?
— Пусть будет, как ты хочешь. Просто я страшно по тебе истосковался. — Ну почему он, спрашивается, не сказал, что любит ее? Почему так трудно подчас произнести некоторые слова?
Пальцы Девон сплелись с его пальцами.
— Я тоже по тебе тосковала.
Поскольку траурный костюм Девон выглядел мрачновато, Джонатан попросил Генри остановиться около ее дома, чтобы она смогла переодеться. Потом они поехали к Джонатану.
Оказавшись в гостиной, Алекс немедленно подрулил на своем инвалидном кресле к отцу.
— Если ты не против, отец, я пока порисую. — Альбом для рисования уже лежал у него на коленях.
— Хорошая мысль, сынок. После того как ты закончишь, Девон, вероятно, подскажет, как улучшить рисунок.
— Спасибо, папочка! — Алекс покатил к себе в игровую комнату, а Джонатан отправился на розыски домоправительницы Марии, чтобы сказать ей, что за столом будут присутствовать трое.
Когда он вернулся в гостиную, то застал там Девон, которая стояла у окна, глядя на огни большого города. Джонатан нежно обнял ее за талию и прижал к своей груди, так что шелковистая прядка ее волос защекотала ему лицо.
— Один только Создатель знает, как я рад, что ты снова здесь. — Он поцеловал Девон в шею и повернул к себе. Их глаза встретились, и в ее взгляде Джонатан прочитал смущение и неуверенность.
— Ты правда рад?
— Да.
— После всего, что произошло?
— Ничто теперь не имеет значения.
— Кроме того, что между нами пропасть. И ты знал об этом с самого начала. У меня — моя работа, странные, как тебе кажется, взгляды и ценности, у тебя — твоя семья, долг перед ней, разного рода обязанности. В сущности, это два разных мира.
— Меня это больше не смущает. Кроме того, когда ты напишешь наконец свою книгу, у нас исчезнет повод для ссор.
— Уже несколько дней я к этой работе не притрагивалась. Не знаю, смогу ли в будущем к ней вернуться. Что, если снова случится что-нибудь ужасное?
— Ничего больше произойти не может. Алекс знает о твоей затее, газетчики тоже.
— А вот я чувствую, что неприятности еще не закончились. Тебе бы тоже не мешало считаться с такой возможностью.
— Я же сказал — мне наплевать! — Джонатан притянул ее к себе за плечи. — Как ты не понимаешь? Важно лишь то, что мы с тобой чувствуем по отношению друг к другу.
Зеленые глаза Девон всмотрелись в его серо-голубые.
— И что же это, Джонатан? Что, по-твоему, мы чувствуем?
Любовь, подумал он. Это слово Джонатан никогда прежде не произносил. Он не говорил его Ребекке по той лишь причине, что особой любви между ними и не было. Как он ни старался, он не смог его произнести даже сейчас.
— Это… — Он коснулся ее рта поцелуем, надеясь таким образом показать ей, какой огонь бушует у него в груди. Девон, охватив его шею руками, ответила на поцелуй, и тут Джонатан подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Подожди, Джонатан! Мы не можем заниматься этим сейчас! Что подумает Алекс?
Он остановился на полпути, взглянул на ее порозовевшее лицо и опустил на ноги.
— Черт! Кажется, я забыл, где нахожусь, так велико мое желание…
Она снова его поцеловала; руки ее все еще обнимали его за шею.
