Следующим по важности свидетелем по делу, которого предстояло допросить, была дочка — Энн Рендольф Беддл II. «Тоже, наверное, хороший кусок дерьма, как-никак — богачка!» Сержант за это время прямо-таки возненавидел эту роскошествующую публику. С каких это пор доллар — мерило человеческой ценности? Вот и сейчас, прибыв в условленное время на пятидесятый этаж Беддл-Билдинга, он узнал, что Энн нет. Тонкий расчет! Очевидно, ему придется допрашивать ее через легион кингменовских адвокатов. Но ему тут же сказали, что она дожидается его на десятом этаже, в саду. Да как она посмела! Дверь в сад должна быть опечатана. Он ринулся на десятый этаж. Черт бы побрал этих Беддлов! Увидев в саду тонкую фигуру, он стремглав помчался к ней.
— Разве вам не известно, что доступ сюда закрыт? — Он ухватил ее за плечо.
Девушка повернулась и взглянула на Буффало. Такого сюрприза он не ожидал. При виде оленьих, исполненных муки глаз, поднятых на него, он почувствовал себя охотником, обнаружившим в своем капкане не волка, а раненого фавна. Девушка из лифта. Он ее видел в день своего первого визита в Беддл-Билдинг, и с тех пор не забывал.
— Что же вы не арестовываете меня? — с вызовом поинтересовалась она.
— Вы — Энн Беддл?
— Энн Рендольф Беддл II, более известная под прозвищем «Другая». — Она надменно вскинула подбородок, но секундой позже горестным шепотом спросила: — Это здесь Флинг шагнула с крыши?
Вывешенный канат перегораживал проход туда, где балкон нависал над Пятой авеню.
— Что вы хотите от меня узнать?
— Да все то же, — он кивнул на заграждение.
— Мне нельзя было оставлять ее одну. Я должна, должна была остаться с Флинг в городе.
— Когда вы последний раз видели ее? — с неохотой приступил сержант к допросу. Неожиданно для самого себя грубый полицейский служака Буффало Марчетти проникся сочувствием к свидетелю.
— Последний раз — в четверг вечером. Мы у нее поужинали, и я уехала на праздничные и выходные дни. Я в тот день заходила к ней в гости.
— Куда вы ездили? — вопрос не для протокола.
— Уотч-хилл, штат Род Айленд, — откликнулась она. — Я была в гостях у подруги по колледжу.
— Чем вы там занимались?
— Это что, часть официального допроса? — Когда Другая сердилась, глаза ее искрились.
— Я имею в виду вашу последнюю встречу.
— Я заехала к ней на квартиру в четверг вечером, чтобы взбодрить ее. И мне показалось, что она начинает выходить из состояния подавленности. Я просидела у нее почти всю ночь, мы говорили о папе, его карьере, видах на будущее, ну и всякие девичьи разговоры. Она обещала, что все будет в порядке, просто ей надо немного побыть одной. — Ее голос был полон неподдельного горя. Буффало захотелось не допрашивать, а утешить ее. — Она была подавлена, но шла на поправку, она вот-вот должна была вернуться к полноценной жизни. Она поняла, что является чем-то большим, чем собственностью папы. Как она могла убить себя?
— Возможно, это было и не самоубийство. — Он выдал ей подсказку, не вводя в детали дела.
Другая, закрыв лицо руками, качала головой.
— Я так и знала! Я так и знала, что она на такое не способна. Она не из тех, кто опускает руки.
Она ждала с надеждой, что он все расставит по своим местам. Множество чувств отражалось на ее лице.
Тоненькая, как барвинок. В голове сержанта всплыл рассказ Сьюки о том, как мать Другой покушалась на самоубийство, травмировав душу ребенка. Через какой же ад эта девочка должна была пройти? Ему захотелось прижать ее к себе.
— Нет, — сказал он вместо этого глухо. — Флинг убили, а потом сбросили с крыши.
— Убили? Кто мог убить ее, когда весь Беддл-Билдинг напичкан охраной? — поразилась Другая.
— Это был наемный убийца.
Другая в ужасе отшатнулась к перилам, и Буффало инстинктивно поспешил остановить ее.
— Вы были очень близки?
— Она была мне как сестра.
— Были у нее враги?
— Ее любили все.
— Ну был же кто-то, кто желал ей зла?
— К Флинг никто не испытывал ревности. — Голос Другой дрогнул. — Мне хотелось быть такой же, как она, подражать ей, копировать ее внешний вид, манеры, походку. Она была нежной и доброй.
— А ваша мать? Она ее не любила.
Глаза Другой вновь гневно сверкнули.
— Моя мать живет в своем мире, своем космосе, а в этом мире ей уже не прижиться. Нью-йоркская жизнь и жизнь моего отца ей абсолютно чужды.
Марчетти приблизился на шаг.
— Для чего Флинг пришла в Беддл-Билдинг Четвертого июля?
Другая попыталась быть полезной следствию.
— В пятницу мы поговорили с ней буквально две минуты. Вид у нее был очень неважный. — Она помолчала. — Но я волновалась за нее и в субботу позвонила еще раз. Я уже подумывала, не вернуться ли домой, но Флинг развеяла все мои тревоги и вообще, судя по разговору, резко пошла на поправку. По ее словам, она собиралась прогуляться до офиса и принять решение относительно аромата.
— Какого аромата?
— Мы разработали новый аромат у себя в «Кармен». — Другая закусила губу. — Гейл думала назвать его «Навеки Флинг».
Буффало вздрогнул, вспомнив заголовок из «Нью-Йорк пост», — «Флинг, фьюить, бай!»
— Мы целую неделю ждали, пока она познакомится с новыми ароматами. По контракту последнее слово за ней. Мы разработали возобновляющуюся упаковку, как она того и требовала; кроме того — никаких животных компонентов, только натуральные цветочные ингредиенты и фруктовые экстракты. Экологически безвредная тара. — Что-то сверкнуло в прелестных глазах Другой. — Мы все очень волновались по поводу этой новинки. Дело было только за Флинг. Так или иначе, но она собиралась объявиться в офисе. Флинг очень переживала, что доставляет столько хлопот Гейл.
Предсмертная записка! О-ля-ля! Никакая она не предсмертная, оказывается.
«Прошу извинить меня за все хлопоты, которые я тебе причинила! Флинг».
Графологический анализ подтвердил, что это почерк Флинг. Оказывается, это всего лишь записка с извинениями.
— Где она должна была смотреть эту вашу парфюмерию? — продолжил допрос фараон.
— В кабинете Гейл на пятидесятом этаже.
— Чего же ради она пошла в сад на десятом этаже? Явно не для того, чтобы сигануть вниз, как уверяли газеты, но и не для того, чтобы дать себя зверски убить, о чем газеты не могли писать, потому что не знали.
— Флинг или папа время от времени выгуливали Пит Буля здесь, внизу. Тут так чудесно… было. — Она окинула взглядом фигурно подстриженный сад. Буколика в центре шумного города.
