Она уловила дразнящие нотки в его вкрадчивом голосе и усмехнулась: нет, он точно неисправим!
— Хорошо. Заходите. Обещаю, что не наброшусь на вас, пока мы будем пить кофе.
Они вышли из машины, Норин отперла входную дверь и вошла в дом, спиной ощущая идущего за ней Винни.
— Учтите, я, в отличие от вас, за себя не ручаюсь!
Бархатный тон, которым это было сказано, пробудил в ней странное предчувствие. По спине у Норин пробежали мурашки.
Обернувшись, она окинула его невозмутимым, как ей хотелось верить, взглядом и сказала:
— Пойду сварю кофе.
Не дожидаясь ответа, Норин удалилась на кухню.
Винни пытался понять, что он делает в этом доме, наедине с Норин. Ведь поначалу он и не собирался ее искать, а хотел выпить пивка в забегаловке под названием «Лунный свет» и пораньше завалиться спать.
Но по дороге он почему-то заехал на парковочную площадку у ресторана дядюшки Эдди и потом еще с четверть часа сидел в машине, прежде чем решился заглянуть в пиццерию.
Пока Норин хлопотала на кухне, Винни оглядывал гостиную. Чистая и аккуратно убранная комната, однако, не была безжизненной, как музей. Коробочки с дисками видеоигр стояли в беспорядке на полках, в них явно кто-то рылся, выискивая любимую игру; иллюстрированные журналы, разбросанные по деревянному кофейному столику, закрывали красивый цветочный орнамент в его центре. Винни рассеянно взял с трюмо флакончик лака для ногтей и усмехнулся, прочитав на этикетке название: «Чувственно-розовый».
— Вам помочь? — крикнул он Норин.
— Спасибо, нет! Отдыхайте, чувствуйте себя как дома! — отозвалась из кухни она.
Как дома... Это строение, несомненно, служило его обитателям домом — убежищем, крепостью, кровом. Когда-то и у Винни был свой дом, и в нем тоже звучал смех и кипела жизнь, источником которой являлась любовь. У него вдруг защемило сердце от тоски по утраченному и от желания вновь обрести былой уют.
Он встряхнул головой, отрешаясь от ненужных эмоций: путешествовать надо налегке и обходиться малым, чтобы нечего было терять.
— Все готово, — сказала Норин, входя в гостиную.
Она поставила поднос на столик и, заметив легкий беспорядок в комнате, поморщилась:
— Ради Бога, извините! Я не ждала гостей.
— Все нормально, Норин, — присаживаясь на диван, сказал Винни. — Я как раз думал о том, какой уютный, обжитой вид у этой гостиной.
— А вы, оказывается, дипломат! — Она разлила кофе по чашкам и тоже села на край дивана, словно готовясь в любой момент вскочить с него.
Винни отхлебнул из чашечки и шутливо воскликнул:
— Расслабьтесь, Норин! Я обещаю предупредить вас, если почувствую, что теряю над собой контроль.
Стыдливый румянец на ее щеках просто умилял его, как, впрочем, и все остальное в этой очаровательной женщине.
— Так вы расскажете мне о своем бывшем муженьке или лучше положиться на местных сплетников?
Норин нахмурилась, в ее глазах промелькнула боль.
— Мне совершенно не хочется портить такой замечательный вечер малоприятными воспоминаниями!
Винни понимающе кивнул, жалея, что наступил ей на больную мозоль. Ему хотелось бы видеть в ее глазах не грусть, а искорки смеха. Желая смягчить возникшую напряженность, он сказал:
— Большинству женщин интересны мои рассказы о службе пожарных, но вам, по-моему, и так все известно.
— Более того, — улыбнулась Норин, — я не сомневаюсь, что вы многое преувеличиваете.
— Да, — признался Винни. — Бессовестно вру.
Наградой за прямоту послужил ее мелодичный смех. Винни ощутил приятную теплоту и добавил в кофе сливок.
— Но меня, дочь вашего начальника, вам не удастся одурачить! — шутливо погрозила ему пальцем Норин и уже серьезно добавила: — Вчера вы сказали, что выросли вместе с тремя сестрами. Я вам завидую! Мне всегда хотелось иметь сестру или брата. Это такое счастье!
— Да, порой — счастье, но чаще — пытка, — благодушно пробурчал Винни, поудобнее располагаясь на диване.
Он улыбнулся, вспомнив детские и юношеские годы. Конечно, старшие сестры нередко бранили и дразнили младшего брата, но все четверо всегда жили дружно. До тех пор, пока на Винни не навалилось горе, вынудившее его отдалиться, ради сохранения рассудка, от родственников. Он тяжело вздохнул и промолвил, как бы подытоживая свои размышления:
— Теперь мы редко общаемся.
— Это плохо. После смерти мамы, четыре года назад, мне так была нужна поддержка близкого человека, родной души, способной разделить свалившееся на нас с отцом несчастье. Мне было очень тоскливо.
— Тоска порой настолько глубоко проникает в сердце, что лучше ни с кем ею не делиться, даже с близкими людьми. Иначе сердце может не выдержать, — с грустью отметил Винни и, поймав себя на том, что пора перевести разговор в иное русло, умолк.
Раздался звонок в дверь.
— Кого это еще черт принес? — пробормотала Норин, вставая с дивана. Она отперла дверь, и в дом вошла пожилая женщина, еще сохранившая следы былой красоты.
— Я, кажется, не вовремя, — воскликнула она. — Извините, не ожидала, что у вас в гостях джентльмен.
— Поверьте, это не то, что вы подумали, — сухо обронила Норин.
Винни рассмеялся и подошел к даме.
— Будем знакомы! Меня зовут Винни Пасторелли. А вас? — Он тепло пожал ей руку.
— Эмили Уинстон, я живу по соседству, — ответила она, слегка порозовев и сверкнув голубыми глазами.
— Рад с вами познакомиться, миссис Уинстон! Не выпьете ли с нами чашечку кофе?
— Спасибо, но кофеин мне противопоказан, я не сомкну глаз до утра. Вы очень любезны! Норин, я заходила к вам раньше, но никого не застала. Я хотела вас угостить. — И она вручила Норин большую жестяную банку овсяного печенья.
— Вы нас так скоро разбалуете, Эмили! — смутилась хозяйка дома. — Папа будет очень рад, он обожает этот сорт.
— Чепуха! — возразила Эмили. — Вы мои добрые друзья и соседи. Кого же еще мне угощать, если не вас?
— Может, все-таки посидите немного?
— Нет, милая, мне пора спать. Угощайте вашего гостя, — улыбнулась Эмили. — Мне почему-то кажется, что он истинный джентльмен. Приятного вам обоим вечера! — С этими словами соседка повернулась и ушла.
— Какая мудрая и прекрасная леди! — воскликнул Винни.
— И как это вам удалось ее очаровать? — рассмеялась Норин, вновь садясь на диван. — Хотите печенья?
— Не откажусь, — взял Винни угощение. — Какая прелесть!
Он с наслаждением разгрыз печенье, приправленное корицей, и сделал глоток кофе.
— Я дам вам немного с собой, Эмили часто приносит нам угощение, — сказала Норин и, доев свое печенье, поставила банку на стол и взяла в руку чашку. — Она чудесная женщина, у нее такое доброе сердце! Жаль, что она одинока.
