— А ты могла бы изъясняться точнее? — сказал Джон, выслушав ее тираду.
Мелоди рассмеялась в трубку.
Когда ее звонкий смех стих, Джон попросил:
— А можешь еще?
— Что еще? — удивилась Мелоди.
— Посмеяться, — уточнил он, сознавая, что просьба его вполне может оказаться невыполненной.
— Посмеяться? Ты подтруниваешь надо мной? — недоумевая, осведомилась девушка.
— Вовсе нет. Мне нравится, когда ты смеешься, Мелоди. Но, к сожалению, ты делаешь это крайне редко, — произнес он.
— Вовсе нет! — возмутилась она. — Я смеюсь всякий раз, когда мои собаки радуют меня. У тебя ведь нет собаки, не так ли, Джон?
— Пока нет.
— У каждого непременно должна быть собака! — решительно заявила она. — Когда поедешь в Денвер, обязательно наведайся в питомник. Я снабжу тебя всеми необходимыми рекомендациями. Выбери себе там друга.
— Я бы взял дворняжку, — тихо сказал Джон Норт.
Закончив телефонный разговор, Мелоди положила трубку и задумалась.
Ею незаметно овладела тоска.
На нее нашли воспоминания, вызванные случайно оброненной фразой, и не столько о том, как ей жилось в Денвере, сколько о том, как она там погибала.
Джон Норт пожал, казалось, уже последнюю руку в «Ротари-клубе».
Он хоть и чувствовал сильнейшую физическую и эмоциональную усталость, но вместе с этим испытывал огромное воодушевление от встречи с неравнодушными людьми разных возрастов, профессий и званий, которые были озабочены судьбой таких общественно полезных проектов, как тот, что задуман им.
Безусловно, продвижение идей требовало от него огромных усилий. Он не всегда чувствовал, что владеет ситуацией. И не мог прогнозировать дальнейший эффект от встречи, который казался обнадеживающим, а на поверку мог ни во что не вылиться, и это тоже нельзя было исключать.
Неделя подходила к концу.
Джон точно знал, каких успехов в их общем деле достигла Мелоди. Они постоянно созванивались, и формальным поводом для бесед становились ее отчеты о проделанной работе. И хотя Джона немного уязвляло то обстоятельство, чтодевушка справляется без него не хуже, чем с ним, он чувствовал, что благодаря этим регулярным разговорам их отношения становились иными, чуть менее профессиональными, чуть более дружескими.
Для Джона это имело огромное значение, поскольку теперь он уже целиком и полностью был расположен к Мелоди Кроуфорд. Она не казалась ему ни странной, ни отталкивающей. Причины ее своеобразия были ему всецело понятны. Он сам чувствовал потребность в уединении.
Но не это вызывало у Джона горячее желание общаться с Мелоди. У него перед глазами постоянно возникал образ смеющейся, девушки в окружении собак. Ее звонкий смех звучал у него в голове, и Джон хотел слышать его снова и снова. Ему казалось, что каждая такая смешинка придает ему сил. Сил, которых всегда оказывается недостаточно для достижения серьезной цели.
Джон понимал, что если бы не участие и единомыслие этой девушки, то он и не держался бы так за проект реорганизации местной службы спасения. Слишком ясно он помнил свое состояние до встречи с ней, чтобы заблуждаться насчет своих мотивов. Еще недавно он был полностью поглощен своими сомнениями, погружен в собственные нерадостные переживания.
А еще Джон сознавал, что и сам необходим Мелоди, как ниточка, связывающая ее с остальным миром, который по какой-то причине воспринимался ею как враждебный. Он не торопился разузнавать факты. Гораздо важнее было то, что Мелоди начала ему доверять.
Джон восхищался тем, насколько она сроднилась с горами, лесом, со своими собаками. Они были едины и неразделимы. Он наблюдал за ней, учился у нее, любовался ею, и не считал нужным это скрывать.
Кроме этого, Мелоди Кроуфорд оказалась таким партнером, о котором можно было только мечтать. Джон не слышал от нее сетований, претензий, нравоучений. Она была ответственна и исполнительна. И отлично знала свое дело.
Мелоди неизменно представлялась Джону в том самом лыжном костюме, в котором он впервые увидел ее, всегда в окружении собак и захватывающихдух местных ландшафтов. Мелоди и ее образ жизни ассоциировались у него с абсолютной свободой, и уже поэтому Джон не желал присоединяться к мнению горожан, считавших ее не вполне вменяемой. Наоборот, он постоянно убеждался в том, что эти люди, столь привязанные к своим тривиальным представлениям о жизни, просто не в состоянии оценить всю степень смелости и независимости Мелоди Кроуфорд.
В отличие от них, эта девушка не была стеснена условностями вымученного провинциального этикета, она жила сегодняшними и реальными делами. Никто не мог упрекнуть ее в том, что она не отзывается на зов о помощи. Она всегда оказывалась там, где в ней нуждались, и исправно делала свое дело, но не принимала никакого участия в последующей суете. И Джон Норт, который сам не терпел досужих толков, видел в таком ее поведении достойную позицию сильного и дельного человека.
Джон уважал Мелоди Кроуфорд. Прошел тот момент, когда он немного побаивался общаться с ней. Теперь же, после того, как Джону довелось услышать журчащий смех девушки, увидеть ее сияющее улыбкой лицо, ему казалось, что он узнал о ней нечто такое важное, что не ведомо никому на этой земле, и эта тайна крепко связывает их двоих. Джону давно нужен был друг, и он надеялся, что нашел его в лице Мелоди Кроуфорд.
И это побудило его предпринять следующий поступок, чтобы продемонстрировать Мелоди все свое дружеское расположение. Поэтому он рачительно упаковал свои любимые сандвичи, а термос наполнил горячим шоколадом. И настроение у него было соответствующее, когда со всей этой провизией он оказался за рулем своего внедорожника и, решительно глядя вперед, завел двигатель мощного автомобиля.
Эйс был уже на ногах. Он резвился на площадке, пожалуй, впервые после долгой болезни. Один взгляд на Мелоди позволял говорить о том, что она безмерно счастлива.
— Как поживает местный герой? — насмешливо бросила она, сделав несколько шагов навстречу гостю.
— Я вовсе не чувствую себя героем, — немного смущенно проговорил Джон Норт.
— Это замечательно, — мимоходом произнесла Мелоди, на мгновение отвлекшись от Джона и сосредоточившись на Эйсе, который достаточно осторожно пробовал свои силы на полосе препятствий. — Кстати, до меня дошли слухи, что в твоих делах далеко не все гладко, — сказала она со всей серьезностью, вновь одарив Джона взглядом.
— Это мягко сказано, — грустно усмехнулся Норт. — А кто тебе мог такое сказать? — заинтересовался он.
