Сердце билось у нее в горле, пока она шла к его кабинету, и, прежде чем постучать, она целую минуту стояла у двери, собираясь с духом. Она знала, что это глупо. Не съест же он ее! Она постучала в дверь чуть громче, чем хотела, и голос, пригласивший ее войти, звучал резко, как будто обладатель не хотел, чтобы его беспокоили.
Макс сидел за письменным столом, который был завален бумагами и заставлен чашечками из-под кофе. Линнет была поражена его внешним видом. Он выглядел уставшим — изнуренным, его глаза провалились, подбородок был темным от щетины, а вместо свежей сорочки с галстуком на нем был слегка измятый спортивный свитер.
Она заколебалась, чувствуя себя еще более неуверенно перед этим уставшим взъерошенным незнакомцем.
— А, Линнет, — его голос был сухим и далеким.
— Я… Я хотела поговорить с вами, — вот все, что она прошептала.
— Что-то важное? У меня не было времени ни переодеться, ни побриться, — он провел рукой по подбородку и содрогнулся от отвращения.
— Нет… да… это займет одну минуту… — запуталась она.
Он устало вздохнул.
— Пожалуйста, говорите, Линнет, раз уж вы здесь, если вы уверены, что эту проблему не может решить тетя Дина, — нетерпеливо сказал он.
— Нет, она не может, — более твердо возразила Линнет. — Это касается моего жалованья.
Изумление вспыхнуло в его усталых голубых глазах.
— Вы просите прибавки — уже? Мой бог! Вот не думал, что инфляция столь велика!
— Это не предмет для шуток, и, конечно, я не требую прибавки, — ледяным тоном возразила Линнет. — Совсем наоборот. Мне кажется, что вы мне платите слишком много. Мне этого не нужно, а после того, как я поселилась здесь, я вообще почти ничего не трачу.
Он поднял руки в выразительном жесте, как бы не веря тому, что он слышит.
— Тогда тратьте, Линнет, — с раздражением подсказал он ей. — Вы необычная женщина, если не любите ходить по магазинам. У нас здесь прекрасные изделия из кожи — туфли и сумки. Хороши ювелирные изделия и стекло. А если вы не хотите тратить деньги, положите их в банк на черный день. У вас в Англии их много, разве нет? Но не жалуйтесь мне, ради всего святого! Я плачу вам столько, сколько считаю нужным, а поскольку вы присматриваете за моей дочерью, плачу много. Не просите меня недооценивать ее.
Линнет была уязвлена тем, что он отмел все ее разумные доводы, но еще больше ее разозлило другое — его высокомерие, эта раздражающая щедрость, как у средневекового принца.
— В жизни и в отношениях между людьми есть нечто большее, чем деньги, Макс! — вспыхнула она, в гневе не заметив, что впервые назвала его по имени. — Вы не можете назначить цену Кэсси или моей заботе о ней, или вашей любви к ней, поймите это! Эти вещи нельзя купить за деньги!
Он мрачно взглянул на нее.
— Меня определенно преследует чувство, что вы считаете себя обязанной в чем-то убедить меня, — ровным голосом сказал он. — Если все дело в этом, скажите мне об этом прямо, а не делайте намеков, от которых проку никакого.
В его спокойном тоне угадывались предупреждающие нотки, что заставило ее содрогнуться. Но если она опять отступит, то перестанет уважать себя, так что Линнет положилась на милость судьбы.
— Кэсси нуждается больше в вас, чем в тех деньгах, которые вы тратите на ее содержание, — заявила она. — Дело в том, что отцовство должно стоять прежде… прежде удовольствий.
— Удовольствий? — задумчиво переспросил он, быстро подхватив последнее слово, которое она произнесла, заколебавшись. — Вы считаете, что я вернулся с увеселительной прогулки, да?
Смысл этих слов заполнил комнату, и Линнет знала без сомнений, что они оба понимали их одинаково. Удовольствие — секс. Постели женщин, где он развлекался, а потом возвращался в истощенном после распутства состоянии. Если бы была хоть малейшая возможность убежать из комнаты, Линнет с радостью воспользовалась бы ею, но его глаза приковали ее к месту. И пока она стояла, остолбенев, он медленно поднялся со стула и теперь возвышался над ней, опираясь на письменный стол.
— Разве у вас их не было? — вызывающе спросила она.
— А если и были? — ответил он ей вопросом, его голос был угрожающе мягок. — Я мужчина в расцвете сил, не так ли? Как вы думаете, я имею право на… удовольствия? — Он снова намеренно подчеркнул это слово, и внезапно Линнет поняла, что он испытывает наслаждение, подвергая ее этому унижению. Макс ди Анджели развлекался за ее счет.
— Это не то, что я имела в виду… — начала она, беспомощно барахтаясь в трясине, куда она попала по собственной вине.
— Разве? — Он обошел письменный стол, приблизился к ней, присел на край стола, и его глаза оказались на одном уровне с ее. — Возможно, вы считаете, что я должен держать женщин под своей крышей, чтобы не тратить силы и время, а? Хозяйка дома, я думаю, слишком устаревшее слово. Хотя, конечно, в этом есть свои преимущества.
— Это глупо! — воскликнула она. — Я хотела, чтобы мы все разумно обсудили, а вы шутите!
— Вовсе нет, — улыбнулся он, покачав головой. — Я под впечатлением ваших предложений. И хотел бы поинтересоваться, вы персонально претендуете на это место?
Линнет открыла было рот от ярости, но Макс опередил ее. Он стоял рядом с ней так близко, что был слышен стук его сердца, одна его рука твердо и властно обняла ее за талию, другая — поддерживала ее голову, лаская ее густые мягкие локоны. Она не могла сопротивляться — за ее спиной был письменный стол. Линнет хотела закричать, но почти в то же мгновение он закрыл ей рот поцелуем.
Линнет раньше никто никогда не целовал с такой силой, почти грубо, и абсолютно без ее согласия. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной, никогда не приходилось ей полагаться на милость мужчины.
Но ей не было неприятно, это не вызывало отвращения, она не извивалась от ужаса, чувствуя его руки и губы. Вместо этого все ее существо ответило ему, тело не сопротивлялось, а прильнуло к его телу, ее губы вернули ему поцелуй с пылом, которого Линнет никогда не подозревала в себе.
Его рука спустилась к ее бедрам, крепче прижала к себе, и вдруг она поняла, что этот человек вовсе не устал, он полон сил и способен на… здесь, сейчас, сию же минуту! Сильная дрожь пробежала по ее телу, и она почувствовала, что растущее внутри нее напряжение способно разорвать ее на тысячи кусочков.
Внезапно он отпустил ее, с чувством глубокого стыда она поняла, что удивила его силой своей ответной реакции. Он не ожидал, что эта хрупкая английская девушка способна на такую страсть, но этого не ожидала и она.
— Ну, — со спокойным изумлением сказал он. — Как говорится, не зови меня, я позову сама!
