- Я больше не могу ненавидеть тебя,- повторяет он мое недавнее признание.- Потому что рядом с тобой я оживаю. Я дышать могу, слышишь. Ты и вправду не Ангел.
Я не ангел. Я таю в руках человека, отнявшего у меня годы жизни. Я предаю сейчас все то, что долгие годы считала догмой. Я сейчас распадаюсь на атомы, отдавая душу тому, кто просто обязан стать моим спасением. Все то, что столько лет меня убивало, оказалось фарсом. Монстры, оказывается, совсем не похожи на демонов. Они живут рядом с нами. Улыбаются, едят, спят, делают вид, что любят. Дарят иллюзии правильного непогрешимого счастья.
- Я найду твоего сына,- шепчут губы, которые секунду назад опаляли огнем нежности.
- А потом? – жду ответа, и боюсь его. Потому что понимаю, что любой ответ станет приговором.
- Я отпущу вас, Ангел,- Марк качает меня в своих объятиях. А мне хочется кричать «не отпускай», хочется умолять «не прогоняй», хочется просто быть рядом с моим нежным убийцей, выдирающим из моего тела остатки души с корнем, даже не подозревающим, что я скоро превращусь все же в ангела. В тот самый миг, когда свершу свое предназначение. Сделаю то, что мне предначертано. И отдам долг этому изломанному, жесткому человеку. Отдам с процентами.
Есть связи нерушимые. Такие, которые сплетает кто-то очень могущественный. Кто-то там. Играет нашим судьбами, словно марионетками. Дергает за невидимые нити, которые порой перепутываются так, что их невозможно распутать. Только если разорвать, или сломать несчастную куклу. Но тогда, игра закончится.
Марк
Некоторые двери должны оставаться закрытыми. А некоторые сказки непрочитанными. Пряничный домик засыпает, лишившись подпитки. Зло живет теперь в другом месте. В доме, где больше не живут Ангелы.
Буквы горят, кровью на экране смартфона. Чертовы буквы, похожие на ягоды рябины, на снегу. Говорят это любимые ягоды Смерти. Я стираю сообщение, борясь с едкой тошнотой. В этом доме больше нет жизни.
Ангел сидит в кресле и отрешенно смотрит на мелкую синицу, влетевшую в открытое окно. Мерзкая птица боится, бьется в стены, но не издает ни звука, ни писка.
- Плохая примета,- шепчет Ангелина, но не встает, чтобы помочь глупой птахе, которая сама себя загнала в ловушку. Странная синица – грудка не желтая, а пестрая. Переливается всеми цветами радуги.- Птица в доме – плохая примета. Когда умер мой муж в дом влетел ворон. Черный, с лиловым отливом. Он не умер же? Какая я дура.
- Ты не хочешь ей помочь? – спрашиваю, не сводя взгляда со скрюченной женской фигурки, мерно раскачивающейся в кресле качалке. Взгляд Ангела пуст, с тех самых пор, как телефон прозвонил в последний раз.
- Марк, ей не страшно,- шепчут бескровные губы, и каемка вокруг них становится такой яркой, будто нарисованной нетвердой, дрожащей рукой.- Но ты прав. Пожалуй ей стоит помочь.
Птица начинает кричать, когда оказывается в почти прозрачных женских руках. Ангел права, ей не страшно. Больно. Крыло видно переломано. Наша помощь смертельна для этого маленького существа. Синица сдохнет, оказавшись на улице.
- Она не пала,- удивленно шепчет Ангелина, прижав к себе притихшую птичку.- Она пришла в гости. Она пришла сказать. Марк, я знаю...
Глава 7-2
- Что? Что ты знаешь? – хриплю, но ответа нет. Ангел снова смотрит в окно, нежно качая в руках синицу.
Морщусь. Словно от резкой пощечины, и в глазах сияют искры, а груди растет огненный яростный ком.
- Что ты знаешь, Ангел? – рычу я, но не могу сделать и шага, чтобы приблизиться к ней и встряхнуть как следует. Чтобы снова почувствовать вкус ее нежности и аромат страха. Тело скручивает волна желания. Болезненного, на грани безумия. Любить врага – страшный грех, убийственный. А я больше никак не могу обозвать того, что рвет в клочья мою ожившую душу.
- Я знаю, когда уйду,- улыбается моя женщина. Моя. И я ни за что не отдам ее никому, даже самой смерти.
На столе звонит мобильник. Звука нет, только экран мерцает яростными вспышками. Я знаю, кто звонит. Знаю. С трудом заставляю себя ответить.
- Я не пожелаю тебе здравствовать,- бесполый голос бьет по перепонкам, заставляет сердце пропускать удары один за другим.- Ты ведь знаешь, зачем я вернулся? Хочу забрать то, что ты у меня украл.
- Ангела не отдам,- хриплю, понимая, что сейчас партию ведет он. Парадоксально, я столько лет считал себя монстром, а оказалось, что есть твари гораздо более страшные чем Мрак.
- Ты вправду думаешь, что мне нужна эта курица? – смех монстра кашляющий, странный. Да и голос у Михаиила будто неживой.- Нет, Мрак. Она станет просто очередным моим призовым вымпелом. Приятным бонусом. Ее душу я тоже высосу.
- У Ангелов нет души,- кривлюсь я в ухмылке. Ангелина, замерев, стоит у меня за спиной. И синица в ее руках, похожа сейчас на ожившую игрушку. Смотрит на меня совсем нептичьим взглядом. Еще немного. Нужно потянуть время, чтобы люди полковника отследили звонок. Это же просто. Нет, это чертовски, адски трудно.
- Зато у тебя есть, Марк. И она стоит за твоей спиной сейчас. Я слышу ее дыхание. Спасти ты не сможешь даже дурацкую птичку, которую нянчит Гелька. Знаешь, мне не нужно убивать тебя. Ты должен жить долго, мучаясь осознанием того, что не смог спасти то, что тебе дорого,- смеется Михаил. Еще две минуты, всего две.
- Где ты? – рычу я, безумея от одной только мысли, что он рядом. Откуда он знает про синицу? Видит? Но как? – Где ты, черт возьми, ублюдок? Я вырву твое сердце, когда найду. Ты слышишь меня тварь?
- Везде. Она знает где я, не утруждай мусоров. И не сотрясай воздух. Она не станет твоим спасением. Потому что она моя.
Раз-два-три. Короткие гудки несущиеся в ухо. Я зачем-то их считаю.
Она знает, где монстр. Она знает. Стоит и смотрит сквозь меня и я понимаю, что теряю своего Ангела.
Маленькая птичка вдруг вырвавшись из тонких пальцев Ангела устремляется к камину. Странно. Я смотрю на плюшевого медведя, которому не место на каминной полке и не могу понять, чем игрушка заинтересовала разноцветную нашу гостью. Подволакивая крылышко, птица падает возле топтыгина, теряя последние силы.
- Марк, этот медведь страшный. Его глаза,- шепчет Ангел.
Я хватаю игрушку, умирая от липкого сверхъестественного отвращения, сливающегося в кольца страха. Мама никогда бы не купила подобного Марику. Слишком дешевый материал. Она тщательно выбирает игрушки для своего любимца. Всегда.
С треском отдираю голову плюшевому уродцу. Черт, черт, тварь. Медведь кривит морду в ухмылке, словно насмехается. Камера в его глазу начинает мигать.
- Он играет с нами. Мишка всегда покупал сыну медведей. Говорил, что они животные обереги. Вся детская была завалена косолапыми. Этот был любимым у моего...
Ангел замолкает. И я ее понимаю. Называть монстра мужем противно, и еще более омерзительно осознавать, что все, что раньше было твоей жизнью, становится тяжелым, ядовитым смогом, разливающимся в воздухе.
В воздухе проклятого дома, по которому беспрепятственно ходит мразь. От этой мысли сердце замедляется. Мой дом не моя крепость. Но как?
- Ты? – мой рев тонет в ее стоне. Синица на камине сидит ровно. Смотрит на меня совсем нептичьими глазами, в которых отражается маленькая женщина.
- Согрей меня,- шепчут губы похожие на лепестки роз. – Мне страшно, холодно и болит. Вот тут,- полупрозрачная ладонь ложится на мою грудь, и кажется, что сейчас прожжет ее насквозь.- Марк, торгуйся. Отдай меня ему, но спаси моего ребенка. Он просто маленький мальчик. И он не знает меня, а ты ему нужен. Я готова.
Не отдам. Никому. Никогда. Вжимаю в себя тоненькое хрупкое тело, понимая, что это конец. Что если монстр заберет ее у меня – это будет страшнее смерти. Что Майская Мая осталась где-то за моим личным рубиконом. Ее губы шершавые на вкус. Да, так бывает. Слаще меда, пьянее дорогого вина. Она отвечает, незатейливо, целомудренно. Не отдам. Легкая, как птичка, которая все же нашла окно и улетела.
