казалось с самого начала. Что-то надломилось внутри, и он не знал подлежит ли это починке. Да и зная Машин совестливый характер было непонятно жалеет она его просто или все-таки еще любит.
— Я все равно хочу побыть один. Ты меня измучила за эти десять дней, — сказал он. — Я поживу пока у Кости, переварю все это.
Девушка осталась стоять на месте. Она видела, как тяжело дается Вадиму каждое слово и решение, и считала себя не в праве переубеждать или умолять его не уходить сейчас. Пусть делает так, как ему лучше. В конце концов, она заслужила и его отстраненность, и злость, и холодность.
— Ты же знаешь, что ничего не было? — еле слышно спросила Маша.
Вадим сжал челюсти и как Маше показалось даже кулаки.
— Знаю.
— Ты читал нашу переписку?
— Нет. Только одно из его писем, — Вадим посмотрел на девушку. — Прости. Ты не закрыла лаптоп и убежала в туалет оплакивать несчастье быть с ним в разлуке.
Маша закрыла лицо ладонями, из глаз покатились слезы. Ей казалось ее раздели перед толпой чужих людей и заставили танцевать и показывать фокусы. Стыд и отвращение к себе и к ситуации накрыли ее с головой.
— Твой ответ читать не стал, побоялся что… после этого уже не смогу… — голос Вадима немного дрогнул. — Мне еще никогда не было так больно, Маш. И я не горжусь тем, что сделал, но мне надо было знать наверняка… мне надо было понять.
Девушка вытерла слезы и едва заметно кивнула, не то соглашаясь с ним, не то просто констатируя факт того, что Вадим позволил себе читать ее личную переписку.
— Что мне сказать родителям?
— Скажи, что я уехал в Кулдигу на конференцию. Вернусь… скоро.
— Хорошо, — пробормотала Мария и ушла на кухню.
Она села за стол и какое-то время просто молча смотрела на узоры из крошек от сухариков, которые кушал Вадим. Потом встала и вылила в раковину его уже почти холодный кофе. Было скверно. Совсем. Причин этому было так много и все они были настолько просты и поверхностны, что анализировать их и распаковывать, как это называла Маша, смысла не было. Она предала Вадима, она сделала ему больно, она влюбилась в другого человека и позволила себе погрязнуть в выдуманной реальности и несуществующих отношениях. Вадим преступил черту доверия и прочитал ее личные письма, он сделал ей больно, он скорее всего никогда ее не простит. Так много и так мало они оба наворотили друг с другом. Так больно и так плохо…
Маша подошла к окну и стала смотреть как вороны нещадно дерутся за еду у мусорников в их дворе. Подлетели чайки и рьяно вписались в пищевой конфликт, явно намереваясь отжать часть выброшенной людьми еды.
— Пока, — услышала Маша тихий голос Вадима у себя за спиной.
Чуть повернув голову, но не глядя на него она кивнула:
— Пока.
Как только дверь за Вадимом закрылась, девушка закрыла ладонями лицо и тихонько заплакала. Теперь можно было плакать не прячась и обо всем сразу…
Послание Ричарду писалось долго, сложно и мучительно. Только к вечеру она смогла заставить себя закончить его и отправить адресату. Ричард ответил спустя час. Маша читала его письмо и опять не могла сдержать слез. Он прямым текстом написал о том, что влюбился в нее и это самое сложное письмо в его жизни, но чтобы не причинять им обоим и их семьям еще больше боли, он больше никогда ей не напишет.
И это действительно стало его последним письмом.
Через неделю у Маши был сдан последний экзамен, который она задолжала еще с первого семестра, после которого была договорена встреча с тамадой. Эту встречу они с Вадимом назначили еще до ее поездки в Австрию, и она не стала ее отменять, все еще надеясь на его возвращение. За эти дни он ни разу не позвонил и никак не давал о себе знать. Маша многое передумала, многое поняла, перегорела, перегоревала и отпустила.
Она сидела в кафе «Мартини» в Ориго в ожидании тамады и смотрела на прохожих. Вдруг ее глаза цепко ухватились за молодого человека, который поднимался по лестнице наверх к кафе. Чуть осунувшиеся лицо, черная майка облегающая фигуру, на которой красовались неотглаженные полосы после сгибов и темно-синие джинсы. Волосы взъерошены, как будто он только что встал с постели. Вадим. Он крутил в руке телефон, и Маша с замиранием сердца вытащила свой и стала смотреть на него в ожидании, когда он зазвонит любимой мелодией. Однако неожиданно Вадим поднял взгляд и посмотрел прямо на нее. Маша вздрогнула и робко махнула ему рукой. Девушка загадала, что, если он улыбнется, то у них все будет хорошо, а если нет, то… Какие-то секунды Вадим стоял и просто смотрел на Машу, а потом широко улыбнулся и направился к ней.
Эта история так и могла бы закончиться, но самое интересное, что в ней случилось так много киношных моментов, вроде той неожиданной и фантастической встречи Ричарда и Маши в Венском аэропорту, что не упомянуть еще об одном было бы странным.
О приезде Ричарда Мария узнала за пару месяцев до его прилета. Она не особенно обрадовалась, занервничала или наоборот погрустнела. Нет. Она спокойно восприняла эту новость. Приедет, хорошо. Встретимся, поболтаем. Это было скорее забавно, чем как-то еще.
Приезд Ричарда никак не повлиял ни на ее тогдашние мысли, ни на эмоции, ни на жизненные приоритеты. Скорее она восприняла это, как встречу старых знакомых. Странную, даже космическую, но просто встречу. Необъяснимая уверенность, присутствующая у них обоих, что они рано или поздно встретятся вновь, в каком-то смысле исключила момент сюрприза. Было ощущение, что встреча эта давно кем-то для них запланирована и избежать ее не получится, надо просто встретиться и всё.
К тому же все мысли Маши были заняты совсем иными вопросами и проблемами. Они с Вадимом недавно купили квартиру и делали в ней ремонт. Жизнь шла своим чередом, и Маша ни разу не пожалела о своем прошлом решении прекратить всяческое общение с Ричардом. За этот год она иногда вспоминала о нем, но скорее просто как о чем-то далеком и нереальном. Он стал для нее приятным воспоминанием не более. Их история казалась чем-то мистическим, сотканным из случайностей и совпадений. Словно они не были в ответе ни за свою встречу, ни за то, чем она обернулась для обоих, ни за расставание. Как будто все это давно было
