Горло у Сары сжалось, и голос ее звучал глухо, когда она ответила:
— Но он еще мало что понимает, и в этом все дело. А привязался он ко мне именно потому, что я женщина, а женщины легче раскрывают свои чувства, они не так сдержанны, как мужчины.
— Разве?
Под его взглядом она вспыхнула, вспомнив, как была откровенна с ним совсем недавно, она и не представляла, что способна на такую эротику и чувственность. Сара передернула плечами, отчаянно стараясь избавиться от этих воспоминаний, выбросить их из головы, забыть напрочь.
— Я, пожалуй, поднимусь наверх, посмотрю, как там Робби, — сказала она дрогнувшим голосом, сознавая, что использует Робби как предлог уйти от Грея, и, судя по его взгляду, он это прекрасно понял.
— Нам нужно поговорить!
Эти резкие слова заставили Сару насторожиться и поставить на стол чашку кофе, которую она поднесла ко рту. Было восемь часов вечера, она только что уложила Робби спать и собиралась уже уходить.
Робби приходил в себя удивительно быстро. Он проснулся в середине дня, и, хотя он не упоминал о случившемся, Саре все же удалось осторожно расспросить его.
Услышав их ссору, Робби решил, что уйдет из дому, с отцом он не останется. Сара пыталась объяснить мальчику, как любит его отец, волнуется за него, добавив, что все взрослые иногда ссорятся. Робби, похоже, согласился с ее доводами, но видеться с отцом он избегал.
И вот теперь Грей умоляет ее остаться жить в его доме, так как она больше нужна ребенку.
Что ей на это ответить? Она хотела отказаться, но видела, что он не желает выслушивать ее возражения. И, как всегда, ее доброта взяла верх, но, если говорить по совести, разве она сама не хотела остаться? Зная при этом, что все сильнее погружается в пучину боли и страдания. А может, этого ей как раз и не хватало?
— Я не хочу оказывать на вас давление, — с трудом произнес Грей. — Но ради Робби…
— Ради Робби я останусь, — ответила Сара, — но при одном условии: дайте Робби время, он должен лучше узнать вас, а вы его. Сейчас очень важно, чтобы пропасть между вами наконец была уничтожена, и как можно скорее. Я знаю, вы скажете, что слишком заняты, не сможете взять отпуск. Но вы должны найти время, Робби — прежде всего. Мы оба должны это помнить.
Наступило напряженное молчание. Сара затаила дыхание, думая, что он не захочет признать правду, но вместо этого, к ее радости, он сказал резко:
— Я так понимаю, что, если я на это условие не пойду, вы не согласитесь жить в моем доме, — вы это хотите сказать?
У нее возникло искушение сказать «да», но она покачала головой, заметив:
— Не совсем. Я хочу сказать, что главное сейчас для вас — найти общий язык с Робби, и единственный путь к этому — проводить с ним больше времени. Мало верить, что вы его любите. Вы должны доказать Робби, что это так, завоевать его доверие, его любовь.
Последовала долгая пауза. Сара вздохнула с облегчением, услышав, как он произнес без видимого энтузиазма:
— Хорошо. Но завтра я должен непременно быть в конторе, только завтра. Если возникнет что‑то неотложное, думаю, это можно будет уладить по телефону.
Грей сдержал свое обещание. Через неделю после того ужасного дня Сара с радостью услышала, как Робби обращается с каким‑то вопросом к отцу не через нее, как бывало раньше, а непосредственно. Это уже был шаг вперед, признание того, что у мальчика есть отец и он ему нужен. По лицу Грея она поняла, что он тоже это оценил.
Еще одно обстоятельство успокоило ее: она убедилась, что ее опасения насчет ребенка не подтвердились. По крайней мере она убедила себя, что это облегчение, постаралась внушить себе, что перспектива иметь ребенка от Грея ей совсем не доставила бы радости, но в глубине души у нее затаилась боль и уверенность: как бы она радовалась, если бы был еще один Робби или Роберта! Она горько улыбнулась. Сын или дочь — это не имело значения, но она носила бы под сердцем ребенка Грея, пусть даже ему он вовсе не нужен, а нужен ей.
Когда Сара спускалась вниз, Робби просил отца позавтракать в «Мак‑Доналдсе». И она вдруг почувствовала такое одиночество, такую пустоту, что у нее заныло все внутри: если она не в состоянии иметь ребенка от Грея, наверное, у нее вообще не будет детей — никакой другой мужчина уже не сможет заменить ей Грея.
Сара твердо решила, что никто никогда не узнает, какой ценой она расплачивается за пребывание с ним под одной крышей. Она чувствовала, что Грей старается не подходить к ней, не смотреть на нее, как будто ему было очень неприятно то, что произошло между ними, и он этим очень смущен, а теперь ему приходится терпеть ее постоянное присутствие в доме — конечно, ради Робби.
Нервы у нее были на пределе: она непрерывно ощущала его присутствие, ее мучило постоянное желание близости с ним, и она не представляла себе, как ей все это пережить. Но все же умудрялась взять себя в руки, напомнить себе, зачем она здесь.
Тем не менее она отдавала себе отчет в том, что Грею приходится еще труднее. Иногда взгляд, который он бросал на Робби, не подозревая, что она за ним наблюдает, вызывал у нее слезы жалости и сочувствия к нему. Как ей хотелось бы обладать магической силой: взмахпуть бы палочкой и уничтожить все препятствия между ними!
Ей очень хотелось верить, что Робби обязательно потянется к отцу, преодолеет укоренившееся в нем недоверие и поймет наконец, что Грей его любит. И как только это произойдет, ее присутствие здесь станет лишним. Что она будет испытывать, когда настанет время покинуть этот дом? Ева, изгнанная из Рая? Довольно странный Рай, обрекший ее на одиночество и слезы, которые она проливала во сне каждую ночь. Она испытывала муки неразделенной любви и желания, ей хотелось поговорить с Греем и увидеть в его глазах то, что лежало у нее на сердце.
Но это были лишь глупые, несбыточные мечты. Почему, черт возьми, она цепляется за них, прекрасно зная, что ничего, кроме горя, они ей не принесут?
В тот вечер, после ванны, когда Сара укутала Робби одеялом и поцеловала, пожелав спокойной ночи, Робби крепко обнял ее и сказал:
— Мне очень хочется, чтобы вы были моей мамой, Сара.
Глаза ее наполнились слезами, и ей пришлось отвернуться, чтобы он их не заметил.
Грей стоял у двери и, судя по его виду, слышал слова Робби. Некоторое время он стоял так, глядя на нее, затем тихо, без единого слова повернулся и вышел.
— Разве папа мне сегодня не почитает? — спросил Робби.
Но это подтверждение того, что он наконец отвел отцу место в своей жизни, не исправило Сариного настроения.
— Я надеюсь, — машинально ответила она, вставая с кровати и направляясь к двери.
