— Интимная жизнь? — Брови Люка взметнулись вверх, и она мысленно выругала себя за эти бездумно произнесенные слова. — Интересно, почему ты считаешь мои вопросы оскорбительными? Я хочу просто понять, как я вписался в твою... интимную жизнь. А ты сама, впрочем, не хочешь меня о чем-нибудь спросить?
Сердце Вероники учащенно забилось. Вопросы иногда могут открыть больше, чем ответы.
— Вот об этом, например. — Люк вынул руку из кармана, и девушка чуть не вскрикнула, когда увидела на его ладони нефритовый кулончик. — Я нашел его в своей постели в парижской квартире, и это было замечательно, потому что иначе я подумал бы, что все происшедшее ночью было плодом воспаленного воображения. Хорошенькая вещица, да? Хотя немного жестокая по своему содержанию — коварный крючок, на который попадается ничего не подозревающая рыбка — беспомощная жертва неумолимой судьбы.
Вероника бросила на него уничтожающий взгляд. Не себя ли он считает «беспомощной жертвой»?!
Он смотрел на нее, задумчиво покачивая кулон в руке.
— Достаточно ценная вещичка, я думаю... — Рука девушки метнулась вперед, но пальцы ее лишь слегка коснулись цепочки. — Наверное, это романтический подарок любовника — того, который остался в Новой Зеландии?
Вероника машинально вспомнила бриллиантовое кольцо, которое Нейл потребовал вернуть назад после их расторгнутой помолвки. Это было единственное украшение, которое он подарил ей за два года их отношений.
Люк явно не собирался возвращать ей кулон, пока она не попросит об этом.
— Мне подарили этот кулон родители, когда мне исполнился двадцать один год, — сухо произнесла она. — Я не часто снимала его, поэтому неудивительно, что не заметила, как цепочка порвалась.
Но вместо того, чтобы отдать ей кулон, Люк сунул его в карман.
— Будет очень жаль, если ты потеряешь его в чьей-нибудь постели.
— Ты не собираешься возвращать мне его? — Вероника была шокирована его ответом.
— Сейчас — нет, ведь его все равно нельзя носить. Я обращусь к ювелиру — пусть сначала починит цепочку.
Девушка не верила его невинному взгляду. Он не хочет отдавать ей кулон, чтобы добиться от нее примерного поведения.
— В этом нет необходимости...
— Знаю, но мне хочется сделать это. Считай, что я хочу таким образом извиниться перед тобой.
— За что? — осторожно спросила Вероника, не полагаясь на его угодливую откровенность.
— За то, что сказал тебе тогда, на дороге, когда думал, будто ты — назойливая журналистка. — Он помедлил, наблюдая за тем, как к ней медленно возвращается воспоминание о его словах.
Потрясающая любовница, такой у меня давным-давно не было...
А затем, когда она с трудом пыталась подавить вспышку гнева, он просто добавил:
— О том, чтобы ты держалась подальше от меня.
И все. Вероника окончательно потеряла над собой контроль, когда поняла, что за некоторые вещи он совсем не собирается извиняться...
— Я должна была бы дать тебе пощечину, — прошипела она.
— Пожалуйста, ты можешь сделать это сейчас, — предложил он, раскинув руки и сделав еще один шаг вперед. — Попробуй — возможно, нам обоим понравится это. Ведь нам было так хорошо в Париже. Жаль, что ты сбежала от меня, а мы не исследовали еще все возможности...
Серые глаза Вероники изумленно расширились. Он осуществил практически все ее эротические фантазии. Что же они еще не исследовали?..
Голос его понизился и стал почти мурлыкающим:
— Ты мгновенно откликалась на все мои прикосновения. Так что заставило тебя выбрать именно меня в качестве партнера на ночь? Что ты искала в мужчине, в любовнике, когда вышла на охоту?
— Я не выходила на охоту! — запротестовала девушка. — Я… я так взволновалась оттого, что оказалась в Париже... Я просто вышла на улицу, чтобы... чтобы...
— Чтобы проверить, каковы французы в постели?
Не любые французы, а ты! — хотелось сказать ей в свою защиту, но в этом было слишком опасно признаваться.
— Я не искала любовника, — возразила она. — Просто хотела встретить человека, с которым могла бы провести последнюю ночь в Париже, и ты показался мне... интересным человеком.
— Но недостаточно интересным для того, чтобы продолжить со мной общение утром, — подхлестнул он ее. — Похоже, ты не стремишься вступать в серьезные отношения со своими сексуальными партнерами.
— И это говоришь ты! Я не заметила у тебя желания отказаться от единственной ночи! — горячо воскликнула она.
Глаза его удовлетворенно блеснули, когда он увидел ее реакцию на свое подстрекательское утверждение.
— Я думал, что между нами существует взаимное согласие. Полагал, что после страстных наслаждений мы проснемся вместе утром...
— И что? Посмеемся над тем, как ты меня дурачил? — бросила она ему.
— О, я полагал, что в горячке той страстной ночи мы прекрасно понимали друг друга. И когда ты стала умолять меня заняться с тобой любовью, мне совершенно не требовался перевод...
— Я? Я не помню... — Вероника вспыхнула и отвернулась, задев его рукой. Когда он успел так близко к ней подойти?
Девушка осознала свою стратегическую ошибку, когда Люк обнял ее за талию. Отступать было поздно.
— Разве? Ты уверена? — пробормотал он, уткнувшись твердым подбородком в ямочку возле ее шеи. — Я думаю, ты помнишь гораздо больше, чем готова это признать. — Его пальцы скользнули по ее бедрам. — Не надо стыдиться, Вероника, — прошептал он. — Ведь мы доставляли друг другу взаимное наслаждение... свободно выражали обоюдное желание.
Вероника напряглась, желая дать ему знать, что больше не собирается совершать такую ошибку. Она вела себя тогда, как необузданная школьница.
— Я не стыжусь. Ведь это был просто эпизод, и для меня он ничего не значит, — сказала Вероника, стараясь говорить небрежным тоном.
Люк коснулся щекой плеча девушки, а его руки скользнули под край ее блузки.
— Ты помнишь, как нам было хорошо, когда мы полностью разделись?.. — спросил он хриплым голосом, пощипывая пальцами ее возбудившиеся соски. — Как ты стонала, когда я взял их в рот, как чутко отзывалась на малейшее прикосновение моего языка?.. — Вероника содрогнулась, беспомощно выгнулась и прильнула к нему. — Я буду лизать и сосать эти сексуальные, напрягшиеся соски до тех пор, пока ты не обезумеешь в моих руках... — Люк проигнорировал ее судорожный вскрик. — Ты такая сочная и женственная... — Он слегка прикусил ей мочку уха. — Помнишь, как я целовал тебя в то самое чувствительное место?..
Веронике пришлось крепко сжать свои бедра в попытке сдержать горячее пульсирующее желание, которое грозило превратить ее в безвольную лужу, растекшуюся возле его ног.
