Неожиданно Виктор прижался к моим губам, выбивая из моих легких весь воздух. Я распахнула глаза и пыталась понять, что происходит, но мысли все улетучились от мягкого, но в то же время напористого поцелуя. Мне вдруг захотелось, чтобы он целовал меня всегда, обнимал, дарил покой и обещал, что обязательно все будет хорошо. Но я помнила его слова и упершись руками в его грудь, резко оттолкнула. Насколько позволили мне мои силы оттолкнуть такого амбала.
― Уходи. Видеть тебя не хочу.
Я начала подниматься по ступенькам, когда Виктор снова меня окликнул.
― Ну что еще?
― Сумку, ты забыла сумку.
Он протянул мой клатч в котором находились ключи и телефон. Я выхватила его и бросив последний взгляд в глаза Беляева, быстро побежала наверх.
По щеке таки скатилась одинокая слеза. И уже после того, как я забрала детвору от бабы Томы и уложила их спать, я сидела на кухне с чашкой горячего чая в руках и горько рыдала. Вообще плакать мне было не свойственно, но иногда, в такие моменты, когда кажется, что весь мир вокруг тебя рушится, хочется в буквальном смысле завыть волком.
А я‐то думала, что все начало налаживаться. А нет, это всего лишь небольшая попытка счастья. Очередная. Но снова неудавшаяся.
Глава 17
― Мамулечка, вставай! Мама! Сегодня же тридцать первое декабря. Мамуль!
Варя с Ваней принялись скакать по моей кровати, то и дело задевая меня своими ножками и ручками. Я счастливо улыбнулась, радуясь, что в моей жизни есть два этих прекрасных чуда.
― Встаю‐встаю. Сколько время?
― Восемь, мам.
― Господи! И чего вам не спится? ― я сонно прикрыла глаза, собираясь снова заснуть, но мои капризули считали иначе.
― Мам, ну правда же! Пора салаты готовить.
― Ого! И с каких это пор ты в ожидании моих салатов, сынок?
― Ой, мамуль, короче, там к тебе пришли, ― решив не юлить, серьезно произнесла дочь.
Я замерла. Ко мне пришли? Кто? Кто мог прийти ко мне тридцать первого декабря? Баба Тома? Вряд ли. Ее наверняка забрал к себе сын на новогодние праздники. Почтальон? Так мне не от кого писем получать. Кто мог прийти? Только один человек, и видеть его сейчас я не хотела.
― Меня дома нет. И, еще раз откроете двери чужому человеку, я в конце концов вас выпорю ремнем. Я понятно сказала?
― Дети здесь не при чем. Не кричи на них, ― неожиданно услышала голос черствого Тортика, и тут же вытаращила на него глаза.
― Я не приглашала тебя. Всего доброго.
― Мамочка, ну поговори с дядей Витечкой, ну пожалуйста, ― протянула Варя, начиная меня раздражать Витей Клаусом.
― Да, мам, поговори. А мы пока с Варей придумаем, как его наказать.
― Эй, сиропчики, я вообще‐то все слышу, ― сообщил Беляев, помахав рукой малышне.
― Вот это, Ванечка, хорошая идея. Идите, думайте.
Дети тут же довольно завизжали, и потерев ладошки в предвкушении, выбежали из моей спальни.
― А ты лыжи кати отсюда. Видеть тебя не хочу.
Я отвернулась к окну, и накрылась одеялом с головой.
― Нам надо поговорить, ― произнес он, а я сделала вид, что не слышу его.
Пусть пыхтит, мне все равно.
― Полина, хватит строить из себя обиженку. Я и так знаю, что я виноват.
Я хмыкнула про себя. Как же, знает он.
― Извини меня за то, что посмел обвинять тебя. Просто в тот вечер вес пошло кувырком, и я разозлился.
Я резко отбросила одеяло, а когда вспомнила, что на мне пижама из маечки и коротких шортов, тут же вернула его на место.
― То есть, ты считаешь нормальным обвинить девушку во всех грехах, а потом сказать, извини, погорячился? Я по твоему груша для битья?
― Нет, Полина, я не считаю это верным. И мне стыдно за то, что я позволил себе такое поведение.
― Ты сделал то, о чем я тебе говорила?
Он кивнул и вышел из спальни, а через несколько секунд вернулся с журналом в руках.
― Вот.
Я выхватила из его рук журнал и бросила недовольный взгляд на его обложку. Мои глаза тут же превратились в два огромных новогодних шара.
― Невеста? Беляев, ты с ума сошел?
― А что? По‐моему, это лучшее извинение. Нет?
Да уж. Я журналом стукнула себя по лбу. Нет, ну это сто пудов куда лучше, чем «подружка Беляева на новогоднем корпоративе была одета в стиле нулевых, в безвкусных тапочках и испачканном платье. А изюминкой сего вечера стало эффектное падение елки на и без того потрепанную девицу». Да, именно такие слова я увидела на глянце журнала на следующий день после того ужасного вечера. Так ладно бы словечки, ну написали и пофиг. Так нет же, они еще и фото мое опубликовали. Я под елкой, вместо елки тоже я. Вот это уже было обидно. Опозорили меня по всей программе. И ладно, не перед кем краснеть, так это увидели мои дети! Просто я забирала их из сада, мы шли мимо газетного киоска, и на тебе. Я во всей красе.
― Пусть будет лучше так, ― сообщила Беляеву отбрасывая журнал в сторону.
― Полина, правда, извини. Я сам мудак. Поступил по-свински.
― Я поняла тебя. Много заплатил?
― За что?
― За переиздание? Не многовато ли, два выпуска за два дня.
― Не поверишь, ни копейки не дал.
― Что ж так? Зажал? ― я прищурила глаза, и нагло осмотрела Беляева с головы до ног.
В костюмчике приехал, словно и вправду жених.
― Просто этому издательству хватит сказать пару слов, и они сделают все, что я захочу. Иначе, я их прикрою.
― Совсем не новогодний поступок.
― Я не понял, мы будем готовить селедку под шубой, или так и проговорим об издательстве?
Я в удивлении приподняла брови, и решив понаглеть, таки отбросила одеяло и поднялась с кровати. Где мои тапули?
― Ты бы не могла не щеголять передо мной?
― Что, прости? ― резко развернулась и с ухмылочкой посмотрела в глаза Клауса.
― Оденься.
― Я тебя не звала. И да, я одета. А салатики иди строгай дома.
Сунула ноги в тапочки и собралась отправиться в душ. Раз уж малышня проснулась, выспаться не получится.
Пройдя к выходу из спальни, неожиданно почувствовала на локте крепкий мужской захват. Нахмурилась и обернулась к Витечке. Гаденыш. Стоит такой красивый. Сейчас бы набросилась на него, повалила на лопатки…
― Тебе чего?
― Хочу с вами встречать Новый год.
― Влюбился? ― стрельнула в него глазками.
― Влюбился, ― кивнул он, как ни в чем не бывало, на что я закатила глаза.
Не верила. Хотя услышать такие слова было приятно.
― Вить, ― я выдохнула и развернулась к нему, ― чего ты хочешь?
― Я уже сказал, хочу встретить с вами Новый год.
― Зачем?
― Семечка, ты туго догоняешь? Я же сказал, я влюбился.
― Нууу, немножечко не убедительно звучит. А знаешь что? ― я хитренько улыбнулась и облизнув губы, негромко произнесла: ― Хочешь доказать мне, что твои слова не просто пустой звук.
― Зная тебя, ожидать можно чего угодно. Но я согласен.
― Ничего сложного. Я люблю, когда на новогоднем столе есть холодец. Ну, это если ты вдруг не знаешь, такой бульон…
― Я знаю. Что дальше?
Ммм, вижу в его глазах интерес. Это хорошо.
― Так вот, один черствый Тортик испортил мне настроение, и я совсем забыла отварить холодец. А сегодня мне уже не до него.
― Пффф, проще простого, ― хмыкнул он, считая, что быстро справится с моей просьбой.
― Э нет, милый. Не все так просто, как тебе кажется.
― А в чем же подвох?
― Я люблю только домашний холодец. Такой наваристый, немного солененький, и обязательно сделанный с любовью.
― Домашний? ― уточнил он.
― Намек понял? К одиннадцати. А если нет, то мы и втроем отлично встретим Новый год.
Я подмигнула и сбежала в ванную. Вот и посмотрим, что значат его слова. Влюбленность, или просто звук?
Хих! Чувствую пончик попотеет. А я оценивать буду по‐настоящему! Жалеть не стану. Даже в честь праздника!
