Их усадили за столик в уединенном уголке ресторана. Принесли меню, но Джек смотрел на брата. На душе у него было тяжело — сколько же они не виделись!
Макс заказал «Пино Блан»[5]. Налив всем по полбокала, он сказал тост:
— За воссоединение!
Раздался негромкий перезвон хрусталя.
— Пока я не забыла, Макс… Если не ошибаюсь, вчера ты пытался со мной флиртовать… — Глаза Мэдди призывно блестели. — Чтобы не было недоразумения, вынуждена спросить: как поживает миссис Макс?
— Таковой в природе пока не существует, — улыбнулся мужчина. Взгляд его медленно опустился на ложбинку между ее грудей.
Заметив, куда направлен взгляд Макса, Джек пожалел, что вырез черного шифонового платья не упирается Мэдди в подбородок. Он испытал нечто вроде ревности — неужели еще кто-то, кроме него, смеет смотреть на ее сияющую кожу. Он понял, что никому не позволит обидеть Мэдди.
— Даже не верится, — пробормотал Джек. — Неужели еще ни одна красотка тебя не заарканила?
— Увы, это так, — Макс притворно вздохнул.
— Джек вами гордится, — потягивая вино, сказала Мэдди. — Говорит, что своим успехом у женщин обязан именно вам.
— В самом деле? — Макс оживился. — А план «а» знакомства с женщинами он вам тоже рассказывал?
— Такого не было, — зрачки ее глаз расширились, отчего глаза стали почти черными.
— Вам не кажется, что время для обсуждения выбрано не совсем удачно? — Джек попытался предотвратить неизбежное.
— Мы называли это «легкая кавалерия», — в глазах Макса появилось ностальгическое выражение. — Джек подходил к понравившейся девушке и неуверенно спрашивал: «Где я вас видел?» Затем его глаза изумленно расширялись, и он уверенно заявлял: «Вы мне сегодня приснились!»
— Неужели женщины покупались на такую откровенную ложь? — изумленно спросила Мэдди.
— Почти всегда. Я им так гордился!
Джек невольно улыбнулся. Да, счастливые были времена!
— О господи! Мне так стыдно за весь женский род! — сквозь смех произнесла Мэдди.
— Уверен, дело не в их легковерии. Это все знаменитое обаяние Валентинов, — торжественно провозгласил Макс.
— Я вас умоляю! Просто молоденькие девочки очень чувствительны и уязвимы… — Внезапно ее смех оборвался.
От Джека это не укрылось.
— Ты судишь по своему опыту? — Он, прищурившись, посмотрел на Мэдди.
— Нет. Надеюсь, я была умнее тех бедных овечек, — она снова улыбнулась, но глаза оставались серьезными.
Джек откинулся на спинку стула и сразу же пожалел об этом, увидев совсем рядом изящное округлое плечико Мэдди. Ее кожа казалась такой гладкой и шелковистой, что ему стоило огромного труда не протянуть руку и не коснуться ее.
— Да, Макс меня всему научил. Но он не знает, чего мне стоило не ударить в грязь лицом рядом с ним!
— Для тебя это было соревнование? — Макс внимательно посмотрел на брата. — Но я ведь старше тебя на семь лет!
— Да, Макс, — Джек подался вперед и положил локти на стол. — Так все и было.
— Я и предположить не мог… — лоб Макса прорезали морщинки, но тут же исчезли. — Что ж, братец, все равно я круче. — Он взял Мэдди за руку. — Буду счастлив дать вам возможность оценить знаменитое валентиновское обаяние!
— Полегче на поворотах, Макс! — В голосе Джека слышалась угроза. — Мэдди приехала сюда не за этим.
— Много ты знаешь! — Молодая женщина повысила голос.
— Пожалуйста. Но только не с моим братом.
— Ну ты и фрукт! — Макс отпустил руку Мэдди. — Что, все еще соревнуемся? Давай-ка определимся, мы соперники в борьбе за всех женщин или только за Мэдди? Или тут вообще что-то иное?
— Ничего особенного, — Джек не желал обсуждать с братом эту тему.
— Уверен?
— Абсолютно. Не имеет значения.
— Почему бы тебе не ответить, Джек? — спросила Мэдди.
Они с Максом выжидающе уставились на него.
— Мне всегда казалось, что мы соперничаем за внимание и уважение отца, — наконец процедил Джек.
— Если дело в этом, — голос Макса звучал ровно, — у тебя есть отличная возможность сконцентрировать на себе все его внимание.
— Намекаешь на деньги? — Джек испытующе посмотрел на брата.
— Эмма тебе сказала? — догадался Макс.
— Да, сказала. — Их взгляды скрестились. — Если я вложу деньги в бизнес, я хочу контрольный пакет. Мысль продать рестораны кажется мне очень заманчивой.
— Как ты смеешь так говорить? — Глаза Макса вспыхнули. — Ты же сам Валентин!
— Когда я родился, то так, скорее всего, и было. — Джек получал тайное удовольствие, поддразнивая Макса. — Но с годами, увы, уже подзабылось.
— Это больше, чем бизнес, это — история семьи!
— Уже не моя.
— Значит, ты отворачиваешься от нас, — спокойно констатировал Макс. — Впрочем, никто от тебя другого и не ожидал.
— Поясни!
— Чего ж тут пояснять? — Макс усмехнулся. — Сбегать — вот что у тебя всегда получалось лучше всего. Ты хотел внимания отца — ты его получил. По-своему. Провалил доверенное тебе дело, а потом скрылся в неизвестном направлении. Ни Эмма, ни я, ни вся наша семья долгое время не знала, умер ты или жив. Эгоистичное поведение — не лучший способ завоевать чье-либо уважение.
— Ты просто не знаешь, что случилось! — Джек побелел от ярости.
— Может, просветишь?
На миг перед его глазами пронеслись картины прошлого. Просьба матери сохранить все в тайне, сдерживаемый гнев отца, говорящего, что его сын недостоин носить фамилию Валентин и ничего от него не получит. Более того, отец заявил, что видеть его не желает.
— Забудь, — Джек дрожал от бессильной злости.
— Джек, поставь себя на место Макса! — Мэдди положила руку на его запястье. — Что бы ты чувствовал, если бы он или Эмма вдруг исчезли, не сказав тебе ни слова?
Прикосновение ее прохладных пальцев к его пылающей коже остудило Джека. Он смотрел в ее голубые глаза, наполненные любовью и состраданием. Мысль, что когда-нибудь он может ее потерять, тугим обручем сдавила грудь. Она единственная, кому он верил. Он восхищался ее умом и деловой хваткой. А ее красота просто сводила Джека с ума.
Мужчина медленно выдохнул. Он привык рисковать своим состоянием, но он не мог позволить себе рисковать Мэдди.
— Да, Макс, — он повернул голову к брату. — Признаюсь, мне не пришло в голову, что могли почувствовать вы, когда я исчез.
— Признай, ты был не прав. — Мэдди приподняла тонкую бровь.
— Нет. Не признаю, — он осклабился. Веселый смех Макса разрядил обстановку.
— Великолепный образчик Валентинов!
— И смех, и грех, — кивнула Мэдди.
