— Но перед тем, как мы отправимся в путь, я хотела, чтобы ты выяснила у служащих отеля, когда мы, наконец, сможем увидеть эту горничную. Конечно, она вернется на работу сегодня!
Эмма была вынуждена пойти к регистрации и неожиданно была разочарованна, когда увидела за стойкой обходительного молодого человека.
— Мария? — Он воздел руки к небесам и уронил их. — Мне очень жаль, но ее нет. У нее большие проблемы. Ее отец… Вы понимаете? Телефон? Там, где живет Мария, нет телефона. Может быть завтра…
— Завтра? — вскричала леди Чартерис Браун, когда Эмма пересказала ей содержание разговора. — Но мы должны уезжать завтра! Горничные пропадают, дети набрасываются на скейтбордах… Это худший из всех отелей, где я когда-либо останавливалась.
— Все равно, я думаю, нам следует зарезервировать наши номера еще на некоторое время, — сказала Эмма. — Не забывайте, Мария — единственная ниточка, которая у нас есть.
— Если все это того стоит! Если мы когда-нибудь вообще увидим эту Марию! Ну да ладно. Оставь за нами эти номера на пару дней.
Утро в Аджио Стефаносе нельзя было назвать удачным. Город был забит, стояла жара. Вскоре, после визитов по кафе и тавернам, леди Чартерис Браун устала и выглядела подавленной. Никто не признавал девушки на фотографиях. С усталостью леди Чартерис Браун становилась все более капризной и упрямой. Легкий ланч в таверне у моря и Эмма везла ее назад в отель на сиесту.
— Не стоит так разочаровываться, — сказала она старой леди, когда та прикрыла веки от яркого света. — Официанты в кафе и тавернах видят столько людей, что просто физически не могут помнить все лица, и даже если вспомнят, что они могут нам сказать больше того, чем мы знаем от Марии, что Алтея была в Аджио Стефаносе? Попозже, когда станет немного прохладнее, я объеду дома, в которых сдаются квартиры и комнаты. Это может нам дать больше шансов. Без отдыха Эмма отправилась из своего номера в сад. Накануне у бассейна ее кожа обгорела на солнце, и Эмма решила, что будет лучше сегодня избегать солнечных ванн. Было очень тихо. Группа уехала на свою очередную экскурсию. Эмма нашла место в тени и присела с книгой, но успокоиться никак не могла. Для нее было большим разочарованием, что они никак не могли услышать то, что Мария знала об Алтее. Ее информация могла ничего не стоить, а могла и навести их на след девушки. Какова была Алтея? — задумалась она. Почему леди Чартерис Браун так мало рассказала ей об Алтее? Не потому ли, что старая леди по-настоящему не знала своей внучки? У Алтеи не было близких друзей. После ее исчезновения ни один человек не мог даже высказать предположения, почему она ушла, и куда могла уйти.
Откуда-то из гущи олеандров у себя за спиной она услышала пронзительный крик. В напряжении, она прислушивалась. Крик раздался снова, но теперь вместе со звуком сильных ударов. Потом стон, словно кому-то причиняли боль. Боже мой, что там происходит? Пробравшись по узкой тропинке среди цветущих кустарников, она попала на небольшую поляну, окруженную валунами. В центре ее маленький мальчик в пластмассовых доспехах лупил по чему-то мягкому и пушистому игрушечным мечом.
— Что ты делаешь? — закричала Эмма по-английски, так как это был никто иной, как маленький сын Ника Уоррендера, производивший истязание.
Ребенок бегал кругами. Его лицо под шлемом горело, глаза были широко распахнуты и сияли.
— Я убил Минотавра, — сказал он.
— Да?
Ребенок обернулся и ударил кулаком по пушистому комку, зажатому между колен.
— Я — Тесей, а кролик — Минотавр, — он выхватил и высоко поднял за уши игрушечного кролика. — Он не истекал кровью, но он точно умер. И теперь, — сказал он, повергая в прах мертвого Минотавра, — я собираюсь стать царем и жениться на Ариадне. Хочешь быть Ариадной — встань вон там, — он показал на пышное рожковое дерево с зелеными глянцевидными листьями. — Там моток пряжи. Мне приходилось самому изображать Ариадну, понимаешь, но будет гораздо лучше, если Ариадной будешь ты.
— По-моему, — сказала Эмма, — я пришла как раз вовремя.
Она нашла моток пряжи у рожкового дерева там, где был привязан конец нитки.
— И сейчас ты собираешься найти дорогу из Лабиринта с помощью этой нити?
Но у Тесея, похоже, возникла проблема:
— Я потерял свой конец нити! Эмма смотала клубок и малыш подпрыгнул, схватив конец тянувшейся нитки.
— Нашел! — закричал он как триумфатор. Бегая зигзагами по пустырю и имитируя путь по Лабиринту, он подбежал к рожковому дереву.
— Добрался, — сказал он, срывая шлем. — Просто запросто!
Он уселся на нескошенную траву.
— Как тебя зовут?
— Эмма.
— А меня Янни.
— Да, я знаю.
Он посмотрел на нее исподлобья и нахмурился так же, как это делал его отец. Теперь он вспомнил, и Эмма пожалела о сказанном. Он отшатнулся от нее, дергая за ремешки своего нагрудника.
— Помочь тебе?
— Нет.
Она наблюдала, как он борется с пластмассовыми креплениями. Ему было жарко, полосы повлажнели от пота. Она вспомнила, что его отец говорил о кашле.
— Ты был в Кноссе, где Тесей убил Минотавра? — спросила она.
Он кивнул.
— Ты знаешь, что случилось дальше? — Он повернулся посмотреть на нее, и она потихоньку протянула руку к непослушным лямкам. — Как Тесей не остался на Крите и поплыл назад в Афины…
— И забыл поменять паруса на своем корабле с черных на белые. Его отец подумал, что Тесей погиб и бросился на скалы, и поэтому Тесей стал правителем Афин.
Нагрудник был снят.
Эмма сказала:
— Я собираюсь пойти попить холодного лимонада в бар у бассейна. Хочешь пойти со мной?
— Мне не разрешают ходить к бассейну. — Все будет в полном порядке, — заверила она его, — если ты будешь моим гостем. Я понесу доспехи и Кролика, а ты понесешь свой меч.
Они вышли из гущи олеандров на солнечный свет. Как выяснилось, Янни бывал в Кноссе несколько раз и продолжал рассказывать ей все об этих поездках, пока шел, прыгая рядом с ней.
— У них были игры с быками, — сказал он. — Можно даже увидеть то место, где они прыгали через быков. И девушки тоже.
— Я бы побоялась.
— А я нет. Просто запросто.
Всего несколько человек лениво плавали в бассейне или наслаждались солнцем у его края. Они уселись за столом под полосатым зонтом и потягивали прохладный лимонад через соломинки.
— Когда я вырасту, я буду жить в Греции всегда и буду археологом.
— Это должно быть ужасно тяжелая работа, особенно когда стоит такая жара, как сейчас.
Он рассмеялся через стол. У него были темные глаза, как у его отца, но другого цвета. Его кожа была кожей северного человека, с веснушками, вольно рассыпавшимися по его носу. Она, должно быть, была симпатичной, молодая женщина, которую так любили… Боль за всех за них охватила ее — за Ника Уоррендера, за Янни, за Джули… И за саму себя, которая никогда не знала любви.
