Женщина ответила не сразу.
— Ne, — сказала она потом. Да.
— Ne? Вы видели ее? Она приходила сюда, в этот дом?
Женщина разволновалась, и Эмма не могла разобрать ни слова из того, что она говорила.
— Parakalo, — сказала Эмма, — говорите немного медленнее. Я не понимаю.
Женщина отодвинулась от двери и живо жестикулировала, приглашая ее войти.
— Пожалуйста, — сказала Эмма. — Мне самой не нужна комната. Я пытаюсь найти эту девушку, узнать, она останавливалась здесь?
Снова женщина жестом пригласила ее войти. Заинтригованная, Эмма последовала за ней через тронутый сумерками холл в комнату. Как и в номере леди Чартерис Браун в отеле, Эмма поначалу была поражена окном и видом, открывавшемся из него. Отсюда было видно широкое пространство залива, обрамленное холмами, которые сейчас были затуманены, так как солнце уже зашло, мерцающая линия набережной и темнеющая масса Аджио Стефаноса, лежащего прямо под ними.
Эмма обернулась к критской женщине, которая разводила руками и, казалось, приглашала ее осмотреть комнату. Пол был выложен плиткой. Узорчатые шторы на окнах. Кровать под тканым покрывалом, стол, несколько стульев. На белых стенах висела пара живописных критских ковриков и одна или две религиозных картинки.
Эмма еще раз спросила на правильном греческом: — Девушка на фотографии — она останавливалась здесь?
Критянка кивнула.
— Ne, — и тут она затараторила очень быстро. Единственные слова, которые смогла разобрать Эмма были: — Одна неделя, восемь тысяч драхм.
Эмма вздохнула в отчаянии. Критянка была явно убеждена, что Эмма сама хочет снять комнату. Она огляделась вокруг себя. Это было изумительное жилище, напоминавшее орлиное гнездо. Ей нравилось думать, что Алтея выбрала именно это место.
— Epharisto poli, — сказала она, улыбаясь критянке и продвигаясь к двери. Что толку было пытаться добиться чего-то еще. И тогда критянка коснулась ее руки, стараясь привлечь ее внимание к шкафу.
— Да, — снова улыбнулась Эмма. — Очень хорошая комната.
Но критянка уже что-то доставала с полки. Это была пара карандашных набросков. На них были изображены крыши, видные из окна. Сердце Эммы забилось. Алтея хотела изучать искусство. Могли ли эти забытые картинки принадлежать ей? Она перевернула листы. Ничего, никакой подписи.
Эмма показала на фотографии Алтеи, которые держала в руке, и потом на карандашные наброски.
— Эта девушка нарисовала эти картины? — спросила она.
Критянка пожала плечами. Они постояли еще несколько мгновений, уставившись друг на друга во взаимном непонимании. Терпение критянки подходило к концу, и Эмму потихоньку оттесняли в холл к входной двери.
Эмма поздно вернулась в отель и обнаружила, что все постояльцы, включая леди Чартерис Браун, уже за ужином.
— Боже мой, где ты пропадала?
Эмма была не уверена, стоит ли что-нибудь говорить леди Чартерис Браун в такой момент о комнате, которую она мысленно окрестила «гнездо Алтеи».
Она сказала только:
— Смотрела комнаты.
— Безуспешно, естественно, — заявила старая леди. Вопроса, на который необходимо было бы отвечать не последовало.
Подали суп, который буквально пищал от жара.
— За мной хорошо присматривали в твое отсутствие, — сказала леди Чартерис Браун. — Этот очаровательный молодой человек…
Прошло несколько мгновений, прежде чем Эмма сообразила, что очаровательным молодым человеком для леди Чартерис Браун был вовсе не Ник Уоррендер, а Уолтер Фередэй.
— Он купил мне джина с шипучкой и представил мне такую приятную пару — профессора и миссис Хэллидей. После ужина здесь будет нечто, что мистер Фередэй называет представлением среди публики, и был столь любезен, что пригласил нас присоединиться к вечеринке.
Когда ужин был закончен, Уолтер Фередэй подошел к ним, пробравшись между столиками.
— Я уговорил администрацию устроить небольшое шоу с национальными песнями и танцами для нашей группы, — сказал он. — Пусть пофотографируют что-то новенькое.
Он проводил их в огромный зал, которого Эмма до сих пор не видела. Стулья стояли вокруг небольшой танцевальной площадки. Вся экипировка ансамбля уже была на месте. Зрительские места быстро заполнялись. Прибыли Хэллидеи, и Эмма была им представлена. Он был крупный и напыщенный, она маленькая и суетливая, с манерами столь отличными от манер леди Чартерис Браун, что старая леди разве что не мурлыкала от удовольствия.
Представление началось с очаровательного деревенского танца, который исполняли молодые мужчины и девушки в красочных костюмах под бодрящую мелодию бузуки и скрипок. Эмма видела греческие танцы слишком часто, чтобы понять, что это обычная вежливая и милая чушь, предназначенная для туристов. Ей было трудно усидеть на месте. Надо было что-то делать с «гнездом Алтеи». Был только один человек, к которому она могла обратиться за помощью. Но она отказалась от мысли пойти и разыскать его.
Когда первый номер закончился, она извинилась перед леди Чартерис Браун и выскользнула из зала. В саду воздух был прохладен после духоты переполненного помещения. Она старалась успокоить свои нервы. Вовсе не было причины, почему бы ей не попросить Ника Уоррендера о помощи. Он знал, что леди Чартерис Браун приехала на Крит в поисках своей внучки. Он предвидел, что может возникнуть проблема с языком. Чувство, которое она с удивлением обнаружила в себе сегодня утром, было не более чем романтическая фантазия, от которой ей придется отказаться как от сумасбродства. Чем оно на самом деле и было.
У стойки регистрации она спросила молодого грека, можно ли ей поговорить с Нико. Она будет на террасе.
Он вышел к ней почти в ту же минуту. Он был в темных слаксах и белой рубашке. Он встал рядом со столом с таким официальным видом, словно она собиралась заказать выпивку из бара.
— Я прошу прощения, если доставляю беспокойство, — начала она, злясь на себя за то, что у нее самым нелепым образом перехватило дыхание. — Если время неподходящее…
— Оно абсолютно подходящее, — сказал он. — Чем могу быть полезен?
— Прежде всего, — сказала она запальчиво, — тем, что сядете.
Он выдвинул стул и сел, как она просила. Но стало только хуже, потому что теперь, когда он сидел за столом напротив, его глаза были на одном уровне с ее глазами.
— Доктор Уоррендер, — она заставила себя произнести его имя и продолжила:
— Я не стала говорить об этом раньше, потому что здесь был Янни, но прошлой ночью я встретила вашего друга Дамьена. Он рассказал мне о вас. Я считала вас греком.
