Он позволил себе вежливую улыбку.
— Это имеет какое-то значение?
— Вы позволяли и дальше так думать, когда я рассыпала вам комплименты за ваш английский.
Теперь он улыбался сардонически, наслаждаясь ее неловкостью.
— А вы не позволяли мне узнать, что говорите по-гречески. Давайте считать, что мы квиты.
— Но я не говорю по-гречески, по крайней мере, недостаточно хорошо, чтобы справиться с его критским вариантом.
— Местный диалект немного неразборчив.
— Сегодня я ездила по домам, в которых сдаются комнаты, пыталась выяснить не узнает ли кто-нибудь внучку леди Чартерис Браун по фотографиям. Я зашла в один дом, почему-то я была почти уверена, что Алтея жила там, — и она подробно рассказала ему обо всем, что произошло на Одос Лефтериоу, 23.
— И ты хотела, чтобы я поехал с тобой и выступил переводчиком?
— Ты можешь сделать это?
— Прямо сейчас?
— Я не думала о том, когда. Я просто хотела спросить не согласишься ли ты.
— Я уже сказал, что завтра я целый день простою на регистрации. Сейчас дела идут не очень хорошо. У них не хватает людей. Дела идут не очень хорошо.
— Мне жаль слышать это.
— Да, это печально. На них давят владельцы крупных отелей, которые хотят выкупить у них дело. Моя мать и отчим — вон тот старик, который сходит с ума по своим розам — отошли от дел пару лет назад. Теперь этот бизнес принадлежит Спиро, а он уже смертельно устал от него.
— Кто это, Спиро?
— Обходительный парень на регистрации. Женат на моей маленькой сестренке Анне. Ваше пребывание в «Артемисе» началось бы более приятно, если бы в тот день, когда вы приехали, работал Спиро.
«Нет, все равно я не хотела бы чтобы все сложилось по-другому», — подумала Эмма, но она не смогла бы хорошо выразить это.
— Но, что касается вашей проблемы, — продолжал он. — Почему не сейчас?
— Леди Ч. Б. Я не хочу тревожить ее, если нет повода для радости.
— Она на этом шоу в зале? — Он поднялся со своего места. — Мы вернемся раньше, чем оно закончится.
— Она может не захотеть сидеть до конца. Я узнаю, все ли будет в порядке в случае моего отъезда.
Через несколько минут она догнала его в фойе.
— С ней все в порядке. Оказывается, Хэллидеи устраивают вечеринку у себя в номере после шоу, и она собирается пойти к ним.
Она копалась в сумочке в поисках ключей от машины.
Ник открыл дверь перед ней и помахал рукой Спиро, когда они выходили.
— Только транспорт — мой, сказал он. — Я не люблю, когда меня везут.
— Особенно женщина?
— Я этого не сказал.
«Но подумал!» Эмма не стала спорить, не испытывая особого желания вести машину через Аджио Стефанос ночью. Смиренно она шла следом за ним в гараж, но здесь остановилась как вкопанная.
— Только не мотоцикл!
— А что плохого в мотоцикле? — спросил он, взяв с полки два шлема и протянул один ей.
— Много чего.
— Я езжу очень хорошо и очень осторожно, — заверил он ее. — Тебе не будет никакого вреда. Обхвати меня за талию и держись крепко.
«Обхвати меня за талию». Она снова почувствовала, что не может пошевелиться, лицо горело.
Он вывел мотоцикл через двор и, балансируя, выехал на дорогу.
— Я сказал, держись крепче, — прокричал он.
И тут они стали набирать скорость. Эмма выкрикнула: «Да, хорошо», — но ее голос унес ветер. До этого Эмма никогда не ездила на мотоцикле. Тем более она была влюблена. Позже она не смогла бы сказать, что больше занимало ее мысли: страх перед скоростью, когда они мчались, рассекая теплый ночной воздух, или самозабвенный восторг от того, что обнимает тело мужчины, которого любила.
Она вся дрожала, когда слезла с мотоцикла на Одос Лефтериоу и сняла шлем. Внизу под их ногами маленький город был похож на красочный калейдоскоп света. Небо над их головами было глубоко черным, с точечными проколами звезд.
Когда он ставил свой мотоцикл, то возвышался рядом с Эммой как башня.
— Не так уж плохо, правда?
Может быть. Она не была уверена ни в себе, ни в своих чувствах, ни в здравом уме. Она повела его вверх по ступеням к дому номер 23 и постучала в дверь.
Все оказалось так просто в этот раз. Эмма достала фотографии. Ник и женщина разговаривали. Женщина провела их в комнату с чудесным видом на город и снова достала карандашные наброски из шкафа.
Потом Ник повернулся к Эмме.
— Да, девушка на этих фотографиях приходила сюда в конце прошлого года и сняла эту комнату. На неопределенное время. Вносила плату по восемь тысяч драхм каждую неделю вперед. Потом, приблизительно через две недели, девушка исчезла.
— Исчезла? Что она имеет в виду?
— Она вышла однажды утром с рюкзаком, говорит наша дама, и никогда больше не вернулась.
— Когда это было? — спросила Эмма. Ник переспросил у домовладелицы.
— В конце ноября.
— Но это сто лет назад.
— Эта дама даже не знала, что ей делать. Она думала, что должна пойти в полицию, но у нее уже бывали студенты перед этим. Которые просто вставали и уходили, и она предоставила всему идти своим чередом. Сначала она оставила комнату, хотя ей и не заплатили, а потом ее сын вернулся домой с моря, и она отдала эту комнату ему. А вещи девушки и ее чемодан сложила в шкаф в холле. Однажды, некоторое время спустя, пришла женщина и сказала, что англичанка прислала ее забрать вещи и хотела бы заплатить за то время, которое домовладелице пришлось продержать комнату. Но она взяла деньги только за одну неделю.
Эмма перевела взгляд с Ника на домовладелицу.
— Что это была за женщина, — спросила она по-гречески.
Ник переводил, когда она не понимала.
— Приблизительно того же возраста, как и она сама. Гречанка, возможно с Крита. Это все, что она знает. Наброски она нашла в шкафу гораздо позже, и она не уверена принадлежат ли они Алтее или кому-то еще, кто жил потом в этой комнате. Она думала, они могут помочь. Она сожалеет. Она считает, что это на ее совести, что она не сообщила об исчезновении девушки в полицию.
— Она не догадалась спросить у женщины, которая приходила за вещами, что все-таки случилось?
Ник сказал:
— Я спрашивал ее об этом. Очевидно, нет. Она не хотела показаться назойливой, я полагаю.
— Девушка была одна все это время? — спросила Эмма на правильном греческом, так как женщина, казалось, понимала ее, тогда как Эмма не могла понять ее критский греческий. — Приходили к ней друзья?
Домовладелица покачала головой, и Нику не пришлось переводить.
Они ушли, пожав друг другу руки со взаимными наилучшими пожеланиями.
— Вы были очень добры и очень помогли нам, — добавила Эмма на своем четком правильном греческом.
