Рейчел заглянула в гостиную. Ее удивило, что Форд не шелохнулся. Ночью он раза два кашлянул, и все. А ведь обычно рано вставал. И по ее наблюдениям, он не из тех, кто способен спать во время утренней суеты.
Оставив близнецов лакомиться оладьями, она пошла в гостиную и встала возле софы. Форд, не просыпаясь, сбросил с себя одеяла. Рейчел забеспокоилась. Хотя нагреватель исправно работал, в гостиной было холодно. Неужели у него тоже температура? Наверное, он заразился от Коди.
– Я проснулся, – прохрипел Форд.
– Это хорошо. Тогда вы не кинетесь на меня, если я сделаю это. – Она провела пальцами по лбу и по щеке Форда и почувствовала жар кожи и колючки небритой щетины.
– Не могу обещать. – Он потянулся, взял ее руку и приложил ладонью к щеке.
– У вас температура. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, – проговорил он тем же хриплым голосом. – Меня не тошнит.
– Я дам вам аспирин, витамин С и чашку чая с лечебной травой.
– Не беспокойтесь. Мне нужен душ, и я буду в полном порядке. – Он сел, и одеяла сползли на пол.
– Не спорьте. Подумайте о профилактике. Я не могу позволить вам болеть, когда у меня на руках двое детей, нуждающихся в уходе.
– Я же сказал, что прекрасно себя чувствую. – Теперь в голосе чуть-чуть звучала обида.
Она уперла руки в бока.
– Температура и плохое настроение. Вы примете все, что я вам дам. Или мы проведем несколько раундов бокса. И у меня есть оладьи, если вы голодны.
– Камин погас.
– Да. Я положила последнее полено около часа назад. Хорошая новость – сегодня ночью перестал идти снег.
– Ага, вот в чем разница, нет ветра. – Форд обмотался одеялом и закрепил его на поясе. Потом провел рукой по спутанным волосам. – Хорошо. Чуть позже я пойду и пополню запасы.
– Один из нас пойдет.
Сэлливен изогнул черную бровь. Момент – и в нем не осталось ничего слабого, болезненного, послушного.
– Динамит, не пытайтесь изображать заботливую мать, – выдохнул он ей в ухо, когда проходил мимо.
Плохо, что мужское начало привлекает ее в совершенно неподходящем мужчине. Скорей бы растаял снег! Тогда она отправит его на все четыре стороны.
Близнецы останутся с ней. Она будет заботиться о них и вести по жизни не из чувства долга, а только из любви.
Осталось убедить в этом Форда.
Форд колол дрова. Он разрубал полено на четыре части и бросал в общую кучу, которая росла па глазах.
После утренней суеты вокруг еды и лекарств, которые дала Рейчел, он чувствовал себя почти нормально. Хотя и пребывал в отчаянном настроении. Колка дров не отвлекала его от неприятных размышлений.
Когда человека засыпало снегом, у него появляется много свободного времени. Чтобы думать. Восхищаться гибкими линиями фигуры его упрямой хозяйки. Восхищаться ее спокойной силой и верностью своим принципам. Восхищаться стойкостью перед ждущей их неопределенностью. Восхищаться бесконечным терпением во всем, что касается близнецов. Ее отношением к чужому человеку, который ворвался в ее мир и разрушил его.
Вообще-то имеет смысл только одно – пусть скорее расчистят дорогу, чтобы он и близнецы отправились в Сан-Диего.
Еще одно разрубленное полено полетело в кучу.
Он договорился в агентстве насчет няни.
Размахнуться топором, опустить.
Форд всегда полагал, что подождет заводить семью, пока не уйдет в отставку. Теперь решение принимает не он. Но проклятье! Он пока не готов к жизни отставника.
Затрещало разрубаемое полено.
Два месяца назад Тони подписал контракт еще на четыре года. Форд планировал поступить так же. Если папа близнецов мог остаться на службе, то и Форд может.
Еще одно полено полетело в кучу.
Все правильно, но в этой теории есть несколько недостатков. Начать хотя бы с того, что Тони не жил вместе со своими детьми. Близнецы оставались с матерью. И у Тони с Кристал разгорелся скандал, когда он подписал контракт. Кристал была против его службы.
Размахнуться, опустить топор.
Но незачем лгать себе. Форд не одобрял решение Тони. Он считал, что, если у тебя есть семья, она должна быть рядом. Любая военная должность обязательно включает риск разного уровня. Спецназ на самой вершине этой шкалы. Почему Форд и ждал отставки, чтобы начать семейную жизнь…
Его снова охватило чувство вины. Тони и сегодня был бы жив, если бы Форд не влез в его дела.
Скрип снега оповещал о чьем-то приближении. К нему направлялась Рейчел. На ней были джинсы и коричневая парка. Она двигалась с удивительной грацией. В глазах сверкало больше голубых, чем зеленых, искорок. От холода зарумянились щеки. Светлые волосы обрамляли лицо, словно нимб.
– Ох-ох, сколько вы накололи дров, – приветствовала она его. – Мне целый месяц не придется это делать.
– Такой у меня план. – Он взял очередное полено. – А что близнецы?
– Они спят. – Рейчел достала из кармана бэби-монитор.
– Полезная вещь, – проговорил Форд.
– Да. Бесценная. Мне ее дала медсестра в приемном покое клиники. Все были чрезвычайно добры. Коллеги, соседи – все помогали мне.
– Вам было трудно принимать их заботу.
Она опустила голову и стрельнула в него взглядом сквозь ресницы.
– Да, немного. Я не могу измениться. Мы такие, какие есть.
– Да, мы такие, какие есть. Но у нас бывают добрые намерения.
Внезапно Форда пронзила боль – у него были самые добрые намерения в отношении Тони и Кристал. И что в итоге получилось?
Рейчел каким-то образом поняла, о чем он думает.
Она тихо отошла, тронутая его печалью. Видимо, он тяжело переживал потерю Тони.
– Я сожалею о вашем ушедшем друге.
Он так сжал топорище, что побелели костяшки пальцев.
– А я сожалею о вашей сестре. Трудно поверить, что их больше нет.
Рейчел взяла у него топор и отложила в сторону.
– Ваша служба требует большого мастерства и отваги. Но мне представляется, если человек видит много ужасов, его кожа становится довольно толстой.
– Если по справедливости, то да. Это необходимо. Но это не значит, что нам все равно. – Руки, сжатые в кулаки, висели по бокам. Он стоял в профиль – олицетворение упрямой гордости.
– Я вижу, что вам совсем не все равно. – Несомненно, утрата друга его задевает глубже, чем он позволяет большинству людей видеть. Это показывает уровень его мучений. – Но вы ничего не могли сделать, чтобы спасти их.
– Мне неприятно быть беспомощным.
Рейчел часто не могла установить дружеские отношения с людьми, потому что у нее не хватало слов успокоить их. В этом была ее проблема. Она умела говорить только от сердца.
– А сейчас нам надо подумать о малышах. Чего ждали от нас их родители? Что мы должны сделать?
