Ее губы раскрылись в ответ на сладостное движение его языка. Он застонал, прижимаясь спиной к стене и прижимая ее все крепче, его поцелуй становился глубже, сильнее и страстнее. Одной рукой он нащупал ее грудь, и она застонала, почувствовав, как его пальцы гладят сосок.
Оливия вся дрожала, когда он наконец отпустил ее. Они смотрели друг на друга несколько коротких, как удары сердца, секунд, затем Эдвард глубоко и резко вздохнул.
— Черт вас возьми, — слабым голосом сказал он. Его рука скользнула по ее горлу, потом по лицу, и пальцы легко коснулись ее губ. Эти прикосновения обжигали Оливию. — Почему я желаю того, что другие мужчины покупают?
— Вероятно, потому, что вы знаете, что никогда не сможете этого получить, — произнесла она каким-то чужим голосом.
На какое-то мгновение его руки опять сжали ее. Но он уже контролировал себя, это было видно по холодному выражению его глаз и по его улыбке.
— Нечего сомневаться в этом, Оливия, — сказал он мягко. — Вы могли только что убедиться, что я способен получить такую возможность.
Когда он отпустил ее, Оливия быстро отошла от него подальше, чтобы пространство комнаты разделило их. Тогда только она позволила себе взглянуть ему в глаза.
— Почему вы пришли сюда сегодня?
Он молчал довольно долго, потом ответил.
— Я разговаривал сегодня с адвокатом Райта.
Оливия скрестила руки на груди.
— И вы подумали, что меня это интересует?
Он натянуто улыбнулся.
— Мы обсуждали завещание Чарлза. Полагаю, вы знаете, что в нем содержится, не так ли? Женщины вроде вас никогда не доверяются случаю. Они оговаривают цену взаимоотношений до того, как вступают в них.
Оливия вся подобралась.
— Ближе к делу, пожалуйста.
— Он оставил кое-что паре своих «особых друзей».
В значении подтекста его слов можно было не сомневаться. Оливия внимательно смотрела на стоящего перед ней человека с презрительной улыбкой.
— Я не отношусь к его «особым друзьям», — сказала она холодно. — Это меня не касается.
— Конечно, касается, дорогая. Старик списал вам ссуду.
Это известие удивило ее.
— Он… что сделал?..
Рот Эдварда скривился.
— Это был благородный жест, не так ли? Не такой щедрый, как другой его подарок, но…
Оливия покачала головой.
— Я не верю этому. Я никогда не представляла…
— Вы еще не устали разыгрывать эту комедию? — Он подошел к ней ближе. — Чарли всегда по-доброму относился к своим любовницам.
Она уставилась на него.
— Но я не была его любовницей.
— Не были? — Он язвительно засмеялся. — Кто же был тогда? Ваш двойник?
«Риа, — подумала она в отчаянии, — это была Риа, а не я…»
Его губы презрительно скривились:
— Что случилось, дорогая? Проглотили язык?
— Мы были… Мы были просто друзьями, — сказала она беспомощно. — Даже не так. Знакомыми. Ваш отчим и я…
— Вы получите официальное извещение от адвоката Райта. — Он метнул на нее взгляд, и под этим взглядом она почувствовала себя незащищенной и оскверненной. — Я только хотел получить удовольствие, сообщив вам эту новость.
— Мистер Арчер, если вы только меня выслушаете…
— Что вы можете сказать такого, что могло бы заинтересовать меня? — спросил он ледяным тоном.
Что я была для вашего отчима никем, — подумала Оливия.
Арчер наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, недоверие и презрение сквозили в каждой складке его лица, и она поняла, что он никогда не поверит ни единому ее слову. Такие никогда не верят. И разве имеет значение, что он подумал? Арчер живо напомнил Оливии о мире ее детства, проведенного на задворках его мира.
Будь она проклята, если вообще будет что-то ему объяснять.
— Вы правы, — сказала она таким же ледяным тоном. — Мне нечего вам сказать. Абсолютно нечего.
Что-то блеснуло в его глазах, когда он взглянул на нее.
— До свидания, мистер Арчер.
— В последние несколько месяцев вкусы Чарли, должно быть, очень изменились. — Он подошел к ней и провел рукой по ее щеке. — Вы отличаетесь от женщин, с которыми он обычно имел дело… Это холодное презрение, этот вид недотроги, даже то, как вы реагируете, когда мужчина целует вас, словно вы ждали всю вашу жизнь лишь его одного… — Он глубоко вздохнул. — Если я когда-нибудь буду платить женщинам, то, возможно, прельщусь теми, которых отвергал Райт.
— Во всем мире для вас не найдется достаточно денег, чтобы купить меня, — сказала она, и голос ее дрожал от еле сдерживаемой ярости.
Он рассмеялся. Затем медленно и осторожно наклонился, обхватил ее голову руками так, что его пальцы погрузились в волосы, и поцеловал ее.
— Спокойной ночи, Оливия, — ласково сказал он.
Она стояла, замерев, пока он шел через комнату к двери, потом услышала, как дверь открылась, затем захлопнулась. Оливия направилась к выходу и дважды повернула ключ в замке, потом поднялась по лестнице в свою квартирку.
Она постояла в темноте, затем сбросила одежду и вошла в душевую, включила очень горячую воду и стояла под струей долго-долго, пока, наконец, не почувствовала себя очистившейся не только от обвинений Эдварда Арчера, но и от его прикосновений и от стыда, что не отвергла их.
На следующее утро Дольчи явилась с коробкой шоколадных конфет из магазина, что находился на той же улице, и искренне извинилась.
— Прости за то, что я вчера наговорила, — заявила она с порога со смущением на лице. — Я была так увлечена, доказывая, что все, что ты сделала, — это твое личное дело, что не обратила внимания на самое главное.
— Ты не обязана извиняться передо мной.
— Я прямо подскочила в кровати, когда наконец поняла, что ты мне тогда сказала — что девушка на той ужасной фотографии, та девушка, у которой был роман с Чарлзом Райтом, не ты.
Оливия вздохнула.
— Нет, это была не я, — сказала она тихим голосом. — Извинения не нужны. — Она положила руку на руку Дольчи. — Я знаю, ты — мой друг, и…
— Я так сожалею, что завела этот глупый разговор.
— Он не был глупым, — сказала Оливия, улыбнувшись. — Ты была добра и великодушна, и я благодарю тебя за это.
Дольчи улыбнулась.
— Поблагодари меня лучше за конфеты. — Она положила коробку на письменный стол Оливии. — Я проявила большую силу воли и преданность тебе, поскольку не прикончила ее, пока несла сюда.
Оливия засмеялась.
— Ты действительно настоящий друг, Дольчи.
Сказала легко, не задумываясь. Но чем ближе к концу подходила неделя, тем дружба Дольчи все больше казалась Оливии спасательным кругом. Именно Дольчи поддержала ее, когда на следующий день пришел номер «Чаттербокса». Первое, упоминание о «таинственной незнакомке» Чарлза Райта было только началом. На этот раз статья была содержательнее: описывались романтические детали «любовного гнездышка в Саттон Плейс», делались дерзкие намеки на то, кто же такая эта «таинственная незнакомка», основываясь на словах мальчика-рассыльного из супермаркета.
