Крис шел и злился, неизвестно, на что.
Он любил одиночество. Любил лес. Любил заунывную индийскую музыку и фуги Баха. Любил книги.
Большинство его девушек ненавидели либо одно, либо все сразу. Он не шел у них на поводу, никогда в жизни не шел.
Лиза была очаровательной женщиной и очень хорошим человеком, а он ее обидел. Ранил ее сердце.
Но ведь иначе ничего все равно не вышло бы?
Неужели так будет продолжаться всю жизнь…
Наверное, надо просто избегать хороших девушек, потому что он не может измениться, а они не обязаны это терпеть. Тогда что же взамен? Случайные связи? Быстрый секс?
Его дед, не Лэнгтон, а тот, индийский, давным-давно умерший, но по-прежнему любимый, сказал ему однажды:
— Ты должен быть очень внимателен, маленький пахари! Не ошибись однажды в выборе. Некоторые мужчины — а мы с тобой мужчины! — созданы для одиночества.
Крис усмехнулся. Крис пнул ногой колесо машины. Крис вскинул голову к небу и вновь зажмурился, радуясь солнцу, пусть и не такому яркому, как солнце Индии.
— Здравствуй, одиночество! Я вернулся!
Солнце жалостливо погладило его по темным кудрям и отправилось к закату.
Шейла Чимниз вернулась в воскресенье днем. Она неожиданно появилась в саду, где Пенелопа со своим парнем играла в крокет, нещадно жульничая, а Хлоя оглушительно грохотала молотком на пороге сарая, сколачивая какое-то деревянное и необходимое в хозяйстве сооружение.
Пронзительный и скорбный голос Шейлы Чимниз заставил умолкнуть даже птиц.
— ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ? Билли, несчастному ребенку, надо заниматься! Хлоя, ты прекрасно знаешь, как это важно. Решается его судьба… Как вы могли устроить такой шум?
Несчастный ребенок шумно вздохнул, закрыл учебник и потащился в дом. Пенелопа осторожно положила клюшку и заявила в пустое пространство, что ей хочется пройтись. Эд уже ухитрился смыться. Хлоя осталась один на один с матерью.
— Я знаю, вы меня ненавидите! Это потому, что ваш отец ушел. Я всегда знала, что вы вините в этом меня…
Всегда одно и то же.
— Где мои таблетки, Хлоя? Пенелопа, куда ты собралась?
— К Эду.
— Что?
— У нас неожиданно возникло желание побыть наедине, понимаешь? Скорее, даже пожить вместе.
Шейла Чимниз воздела очи к небу и затрясла головой.
— Как можно, Боже мой, как можно так разнузданно вести себя!
Хлоя примирительно заметила:
— Сейчас почти все живут со своими бойфрендами до свадьбы, ма.
— Но ты этого не делаешь.
Пенелопа хихикнула.
— Только потому, что никак не может выбрать.
Шейла смерила младшую дочь гневным взглядом. С тех пор, как муж ее бросил, несчастная женщина патологически боялась любых перемен, подозревая, что все они к худшему.
— Я никогда не вмешивалась в вашу жизнь, девочки. У вас есть свое собственное жилище, целое крыло дома. Почему надо обязательно уходить в чужой дом?
Пенелопа нахмурилась.
— Потому что я хочу вырасти, мама.
И началась Великая Ссора. Хлоя прилагала титанические усилия, чтобы замять разразившийся скандал, но Пенелопа была бескомпромиссна, а миссис Чимниз — истерична, так что все затянулось до полудня. Кончилось все тем, что Пенни, красная от ярости, в течение десяти минут собрала два чемодана и всучила их озадаченному Эду, а Шейла закрылась у себя в комнате и задернула шторы. Билли носа не высовывал, так что Хлоя постояла несколько минут посреди опустевшего сада, затем пожала плечами и отправилась разбирать свой гардероб. Нужно было готовиться к завтрашнему выходу на работу.
Она гладила строгую черную юбку, когда Билли абсолютно бесшумно — что было удивительно при его росте и весе — спустился вниз и просунул голову в дверь.
— Дом напоминает морг. Тихо и прохладно. Где мама?
— У себя в комнате.
— А, понимаю. Приступ материнской любви прошел.
— Тебе уже стыдно, Билли Чимниз. Пенелопа ушла из дома, мама отдыхает в спальне. А ты готовишься к экзаменам.
— Готовлюсь? Да, готовлюсь. Есть чего-нибудь в холодильнике? Я очень хочу есть.
— Пожарь тосты. Или подожди, когда я закончу. Сделаем омлет.
— Я — растущий организм. Я не могу питаться одним омлетом.
Хлоя сдалась. Денег было мало, можно сказать, совсем не было, но что же делать, если в доме растущий организм таких размеров.
— Закажи что-нибудь сам.
— Клево! Хло, ты прелесть. А что мы будем? Индийская кухня? Китайская? Итальянская?
— Все, что угодно, но только не пиццу. Меня уже тошнит от нее. И спроси маму, что будет она, прежде чем сделать заказ.
Хлоя закончила с глажкой и повесила юбку и блузку на распялку. Как удачно, что Пенни именно сегодня в очередной раз ушла из дома. Вещи Билли в утюге сроду не нуждались, ну а мама… Все труднее становилось уговорить ее одеваться подобающим образом. Шейла Чимниз совершенно не обращала внимания на то, что растянутые футболки в ее возрасте не следует надевать, когда едешь, например, в гости.
Билли заказал утку по-пекински, жареную картошку, салаты из спаржи и порея, пирожки с печенью и морскую капусту. Хлоя фыркнула и шлепнула братца по могучим плечам, а он в ответ легко подхватил ее на руки и крутанул по кухне.
— Отпусти меня, малютка! Помнешь костюмчик.
— Собираешься произвести впечатление?
— Я была несколько груба с будущим боссом. Надо загладить вину. Я хочу, чтобы при виде меня он понял, что ему достался айсберг с могучим интеллектом. Белый верх, черный низ…
— Хотя бы пуговку расстегни. Лучше две.
— Маленькое чудовище!
— Да ладно тебе, Хло. Кстати, я тоже подыскал работенку на лето.
— Отлично. Какую же?
Билли наотрез отказался рассказывать. Он только загадочно заводил глаза к потолку и мотал головой. Хлоя заменила ему мать достаточно давно, чтобы знать, как с этим справиться. Она просто перестала спрашивать.
Немного погодя, ставя тарелки в духовку, чтобы согреть их перед обедом, Хлоя окликнула брата:
— Билли? Это правда, что сейчас все девчонки живут со своими бойфрендами?
Билли вскинулся над телепрограммой. Уши его слегка порозовели.
— Что тебе сказала Люси?
— Я не про тебя, балда! Я вообще.
— Вообще да. Если хотят переехать к парню — переезжают. Жаль Фила. Ирис не горит желанием ехать с ним в Штаты. Кстати, она так и живет в той квартире, которую вы делили?
Хлоя грустно кивнула. В той квартире они с Ирис успели прожить несколько месяцев после окончания университета, но потом стало ясно, что Пенелопе и Билли нужен кто-то, более заботливый и внимательный, чем их мать. Пришлось вернуться.
