Если бы у меня не было Ричарда, подумала она, безропотно проглотив очередную порцию длинных гудков, я бы ни за что не позволила Уильяму просто так уйти из моей жизни. Я бы сделала все, чтобы он понял, что я чувствую. А если бы он ответил мне, вот было бы здорово! Он такой надежный, уверенный в себе. С ним я жила бы как за каменной стеной. Да и маме он, безусловно, понравился бы больше, чем Ричард. Может быть... Нет! — остановила она себя. Ричард сделал слишком много для того, чтобы измениться. Но все равно Ричарду, принимая во внимание его поведение, не дашь больше восемнадцати. Да и то с оглядкой. Рядом с ним я чувствую себя умудренной опытом старухой! А ведь он старше меня на несколько месяцев! Эстель поняла, что эта мысль не слишком успокаивает ее. Нет, я не могу бросить Ричарда, особенно сейчас. Значит, я должна забыть Уильяма. Но как мне это сделать?!
Она вновь набрала номер Ричарда. Ей ответили длинные гудки. В раздражении она бросила трубку на пол.
Из-за всей этой истории, зло подумала она, я становлюсь истеричкой. Чем я только не швырялась! Интересно, аппарат работает?
Эстель набрала номер матери.
В отличие от Ричарда Сара была дома и сразу же сняла трубку.
— Привет, мам, — сказала Эстель.
— Привет милая, — отозвалась Сара. — Что делаешь?
— Сейчас ничего. Точнее, пытаюсь дозвониться Ричарду.
Сара недовольно хмыкнула в трубку.
— Мам! — укорила ее Эстель. — Ты же знаешь, он очень старается измениться! Он у меня молодец.
— Конечно. Я ничего не имею против, вот только надолго ли его хватит? — усмехнулась мать.
— Я думаю, надолго. Ты бы его видела сейчас. Костюм, всегда выбрит, галстук. Еще немного — и он начнет пользоваться запонками.
— Запонки приводят тебя в особенный восторг? — ехидно поинтересовалась Сара.
— Но дело ведь не только в запонках! Он теперь и говорит по-другому! И темы для разговора выбирает другие!
— Ты не могла бы поподробнее рассказать мне, о чем вы с Ричардом беседуете?
— Ну... это такие, я бы сказала, стандартные темы... — не очень уверенно сказала Эстель.
— Поточнее, — попросила ее Сара.
— Мам, ну как всегда. Ты и сама слышишь такие разговоры каждый день!
— Эстель, я тебя очень прошу, расскажи мне, о чем вы говорили в последнюю вашу встречу?
— Мам, ну что за допрос!
— Это не допрос. Ты просто не помнишь! — торжествующе заявила Сара.
— Все я прекрасно помню, — быстро произнесла Эстель и покраснела: она действительно не помнила, о чем они говорили с Ричардом. А ведь раньше могла почти дословно пересказать каждый их разговор.
— Ответь мне, только честно, на другой вопрос: ты бы стала встречаться больше двух раз с человеком, который тебе совсем неинтересен? Если, конечно, это не служебная необходимость? — усмехнулась она.
— Нет, разумеется! — возмутилась Эстель.
— Тогда почему ты до сих пор с Ричардом? Ведь он тебе стал настолько неинтересен, что ты даже не помнишь, о чем вы говорите. Примерно как с Эдом, — поддела ее Сара.
— Потому, что он любит меня, а я люблю его.
— Нет, милая моя. — Эстель услышала, как мать вздохнула.
— Мам, ну что ты такое говоришь?! Уж я-то точно знаю, люблю его или нет!
— Я не о том. Ты не должна была его менять. Как бы мне он не нравился, что бы не вытворял, теперь все стало только хуже. Неужели ты не понимаешь, что он настолько несчастен, что стал серым, обычным? Даже я это вижу!
— А вот мистер Рольф считает его очень интересным, — парировала Эстель. — Они даже сегодня обедают вместе.
— Заметь, дорогая моя, ты так утомила своего молодого человека не очень удачными идеями с изменением характера, что он предпочел в воскресенье тебе какого-то педагога.
— Уильям не какой-то педагог! — с жаром воскликнула Эстель. — Он лучший из всех, которых я когда-либо встречала!
— Ого! — насмешливо воскликнула Сара. — Мне вообще очень интересно, что там у тебя происходит с этим мистером Рольфом, точнее уже Уильямом?
— Ничего, — слишком быстро и удивленно ответила Эстель. — Он просто мой педагог. Хороший педагог, и я его уважаю.
— Ох, милая моя, добром это не кончится, попомни мое слово!
Мам, не надо ужасных пророчеств. — Эстель недовольно поморщилась. Она терпеть не могла, когда мать начинала предрекать конец света.
— Это, конечно, не мое дело. Но с твоим Ричардом у тебя ничего не выйдет, — серьезно сказала Сара.
— Почему это? — опешила Эстель. — Он меня любит и сделает все, что я попрошу.
— Потому что ты хочешь от него ужасно много, слишком много. Не может человек вот так взять и поменяться, даже ради самой великой любви. И ты его либо сломаешь, а потом через месяц выкинешь, либо его натура так или иначе проявится. А тебе это не понравится. Ты же не хочешь всю жизнь прожить рядом с человеком, которого придется постоянно ломать?
— Нет, конечно! — возмутилась Эстель.
— Тогда не честнее было бы бросить его сейчас, когда он еще может вернуться к той жизни, к которой привык?
— Мам, но он не сможет без меня. Я это точно знаю!
— Кто ты такая, чтобы решать, что он сможет, а что нет! — возмутилась Сара. — Неужели ты, находясь рядом с ним, не видишь, что парень пропадает! Уж насколько мне он не нравится, но вытворять такое с живым человеком!..
— Я лучше знаю, что ему надо и как он себя при этом чувствует! — резко ответила Эстель. — Это только наше дело. Но в одном ты права. Он действительно стал очень грустным. Но это только потому, что он окончательно расстался с прежней жизнью. Это пройдет. Я дам ему новую жизнь.
— И что ты задумала на этот раз? — обреченно спросила Сара.
— Все узнаешь первой. Пока, мам! — Она положила трубку, прежде чем Сара успела ей что-то сказать. А потом тихо добавила: — Надеюсь, это решит и мои проблемы.
Ричард возвращался домой довольно поздно. Их обед с Уильямом затянулся. После ресторана они поехали к Рольфу домой. Оказалось, что они очень похожи, даже слушают одну музыку. А когда Уильям сказал, что у него есть редчайший альбом «Роллинг стоунз», Ричард решил, что Эстель может и подождать, раз уж все равно решила поехать к маме.
Он шел по пустым темным улицам и не мог понять, что же с ним произошло. Еще несколько недель назад он бы не задумываясь поспешил к любимой, чтобы быть рядом в воскресный вечер. А теперь он предпочел альбом.
Кажется, я действительно меняюсь. Маска, которую я нацепил, все сильнее прирастает к коже. Она становится мною. Или я становлюсь ею? Не имеет значения. Главное, что мне это не нравится.
Он пнул ногой пустой целлофановый пакет. Его подхватил ветер и понес по ночной улице сонного города. Где-то мчались машины, горели неоновые вывески, а в тихом спальном квартале все уже давно легли в свои теплые постели или удобно устроились перед телевизором.
