«Дорогой» хмыкнул: непонятно – то ли от удовольствия, доставляемого его шевелюре, то ли от упоминания Аглаи.
– А ты еще хотела, ма, чтобы я навещал ее в Париже!
– Ну и навестил бы, Шарло, не умер. Твоя тетушка, не моя. И родная сестра твоего отца, между прочим.
Поль хмыкнул повторно.
– Вот именно, – поддержала Катрин, – навестил бы. Хоть бы она поучила тебя уму-разуму.
– Мне для поучений одной сестрички хватает. Слушай, Симон. А не перебраться ли вам в Париж тоже?
– Чтобы Мари сосредоточила свои управленческие потенции на мне одном? Даже не мечтай, Шарло!
– Ну-ну, – подытожила Катрин, и мы этакой цепочкой, огибая дом, направились в сад.
Впереди шел взлохмаченный Поль, заключив левую руку супруги себе под мышку и для надежности придерживая ее там своими обеими. Правой рукой Катрин вела меня за левую, в моей правой ладони резвился палец Шарля. Симон и Марьет замыкали шествие. Интересно, в обнимку? Я обернулась. Естественно. А щенок сладко спит в траве. Язык – набок, шерсть блестит на солнце. Мы завернули за угол, и его не стало видно.
Глава 10, в которой действительно досаждали осы
Стол ломился. После аперитива Поль, Симон и Марьет закурили. От жары есть никому не хотелось.
– Мам, а у тебя найдется кофе? – спросил Шарль.
– Не придумывай, Шарло. Какой еще кофе перед обедом?
– А какой обед, мам? Начало первого, мы с Вив плотно позавтракали в десять. Да еще жарко.
– В саду нежарко. Очень даже прохладно в саду. И зачем вы завтракали? Знали же, что мы вас ждем, готовим обед.
– Мам, но вы же никогда не обедаете раньше семи! Ну в шесть. В крайнем случае. Ты просила, чтобы мы приехали пораньше, вот, мы приехали. Но ведь ты не сказала, что затеешь обед с утра! Я же не провидец, ма!
Катрин поджала губы и принялась накладывать салат в свою тарелку. Один серебряный черпачок, второй, третий... Миска пустела, гора на ее тарелке росла.
– Ой, а можно мне? – Я протянула ей свою тарелку. – Выглядит так аппетитно! Вы мне потом дадите рецепт?
Ее рука с серебряным черпачком на мгновение замерла, плюхнула порцию в мою тарелку и продолжила опорожнять фарфоровую миску. Показались пасторальные пастушки на дне. Поль кашлянул.
– Перестань, Катрин. Никто не хотел тебя обидеть. Просто жарко, аппетита нет. Выпей вина, дорогая. – Он наполнил ее фужер. – Давай, за наших детей, за их счастье...
– Я пойду сварю кофе. – С поджатыми губами его супруга встала из-за стола. – Шарль предпочитает кофе.
И ушла.
– Идиот! – взорвалась Марьет. – Ты что, не мог, Шарло, съесть ложку салата? А ты тоже хороша: «Выглядит аппетитно! Дайте рецепт!» Не видите, что ли, в каком она состоянии?
– В каком, Мари? – Поль с кряхтеньем отодвинул плетеное кресло и начат подниматься. – Ты сама ее все время провоцируешь, а теперь вдруг Шарло виноват?
– Ну не я же? Я помогала ей готовить, а Шарло с Вив, будь они поумнее, начали бы уплетать за обе щеки и расхваливать на все лады!
Поль махнул рукой и пошел к дому.
– Задача ясна, господа? – весело спросил Симон. – Уплетать и расхваливать!
– Живо, живо! – Марьет начала проворно накладывать еду на наши тарелки. – Чтоб к ее возвращению корочкой подчистили!
Симон налил вина в самые большие фужеры.
– За вас, Вив и Шарло!
Мы растерянно кивнули. Все выпили, занялись едой.
– Шарль, может быть, нам лучше уехать? – прошептала я. – Мне кажется, это из-за меня. Я чувствую себя виноватой.
– Глупости. Ты-то тут при чем? На маму и без тебя периодически находит. Ешь, не обращай внимания.
– Раньше не было ничего такого! Она всегда хорошо относилась ко...
– Больше двух говорят вслух, – сказала Марьет.
– Вив неважно чувствует себя, – соврал Шарль. – Голова кружится. Жарко.
– И ночь не спали. – Марьет многозначительно повела глазами.
– Я спала! Это он не спал... из-за щенка!
– Да, – подтвердил Шарль. – Он скулил всю ночь. Пойду-ка схожу за ним, мне не нравится, что он там совсем один.
– Я с тобой!
– Вив, я быстро. А то мама обидится, что все разбежались.
Я смотрела ему вслед. Он обернулся и пошевелил в воздухе растопыренными пальцами. Я ответила тем же.
– Что ни говори, Вив, а наш Шарло очень красивый, – сказала Марьет. – Так как вы вчера помирились?
– Что?
– Да ты не бойся, Симон все знает. Он не проболтается, но я же не могла не рассказать ему историю с котом? Он их обожает!
– Котов?
Симон кивнул.
– Кошек тоже. Ладно, история про примирение в другой раз. Вон, – он кивнул в сторону дома, – старики на подходе. Сосредоточились, едим! Поактивнее, поактивнее... Это просто фантастика, Катрин! Вы так готовите! Просто Лукуллов пир!
– Да что ты, милый Симон! Это все Марьет! – В руках мать Шарля вертела маленькую продолговатую коробочку; в таких обычно держат драгоценности. – Она у меня такая кулинарка! Такая талантливая! Такая способная!
– Ах нет, Катрин! Дома от Мари яичницы не дождешься! Она способная кулинарка только под вашим чутким руководством! Это просто божественно! Как это называется? Фрикасе? Так это и есть фрикасе? Ну никогда бы не подумал! А это что? Пудинг? Восхитительно!
– О, Симон! Как очаровательно ты умеешь льстить! – Катрин положила коробочку на стол и рассеянно постукивала по ней пальцами.
– О чем вы, Катрин? Какая лесть? Это чистая правда! Я открою вам секрет: я и женился-то на Мари ради ваших непревзойденных воскресных обедов!
Марьет открыла было рот, но Поль молниеносно хлестнул ее взглядом.
– Как приятно слышать, что кому-то еще нравится моя стряпня! В твоем обществе, Симон, я просто отдыхаю душой! – Тем не менее пальцы Катрин нервно барабанили по коробочке. – Кстати, где Шарль? – Она пристально посмотрела на меня.
– Пошел за щенком, – пролепетала я.
– А. – В полной тишине она повертела коробочку. – Ладно, обойдемся без него. – С лучезарной улыбкой Катрин открыла коробочку, полюбовалась чем-то внутри и протянула ее мне. – Я считаю своим долгом, Вивьен, сегодня подарить тебе это. Именно сегодня, потому что сегодня ты входишь в нашу семью.
Коробочка содержала золотую брошь в виде двух сердец, нанизанных на стрелу. За исключением явно благородного металла, ничем иным шедевр не радовал глаз.
– С-спасибо, Катрин, – тем не менее благодарно смогла произнести я, не решаясь прикоснуться к коробочке.
– Бери, не стесняйся, моя девочка. – Она вложила коробочку в мою руку, для надежности зафиксировав ее там двумя своими. – В день моей помолвки с Полем эту брошь подарила мне его мать, той же – ее свекровь в день ее помолвки, соответственно, свекрови – свекровь предыдущая, которой, в свою очередь, эту брошь тоже в день помолвки подарила ее свекровь. Полагаю, Вивьен, нашей, так сказать, эстафетной палочке лет двести, не меньше. Надеюсь, что и ты однажды... – Она многозначительно замолчала, убирая свои руки.
