– А что тогда? – спросила она.
– Подтверждение любви.
– Надя, вконец сбитая с толку, спросила:
– Подтверждение любви? К кому это, скажи на милость?
– Ко мне, конечно! Поняла?
– Ага… – сказала она, хотя, если честно, ничего не поняла.
Единственное, что стало ясно, что если она будет рассказывать мужу помимо походов в кафе то с блондинами, то с брюнетами еще и то, как она с ними целуется, то в этом ничего плохого не будет для нее со стороны мужа. А может случиться бурная ночь любви, вроде той, которая только что у них была. Это после того, как она пообещала мужу, что на очередном свидании непременно поцелуется с кавалером.
Теперь она, поздно придя домой, рассказывала Глебу, как целовалась, прощаясь с мужчинами.
Несколько раз это проходило, но потом Глеб опять стал отворачиваться к стенке. Надо сказать, рассказы ее были похожи, как близнецы: знакомство и кафе. А потом поцелуй и – домой.
Наконец он сказал:
– Я тебе не верю. Ты все врешь.
– Нет, правда.
– Врешь!
– Не вру, а сочиняю. И вообще, чтобы поцеловать мужчину, с которым только что познакомилась, надо прилично выпить.
– Так и выпей.
– Что-о?
– Выпей, говорю.
– Ты серьезно?
– Конечно.
На следующий день она пошла с подругой в молодежный клуб. Муж дал денег и для нее, и для подруги. Он и сам хотел пойти с ними инкогнито, но она сказала, что тогда точно уж никакого поцелуя не получится. Глеб с неохотой согласился.
В клубе они с подругой имели бешеный успех. На нее буквально накинулся парень лет двадцати, в танце прижал ее к стене, и, пользуясь темнотой, стал целовать взасос в губы и шарить руками по всему телу.
Она так растерялась от неожиданности, напора и юности поклонника, что даже не сопротивлялась.
А юный ловелас, приняв ее растерянность за сигнал к действию, уже было начал стягивать с нее трусики, тут она опомнилась, сказала, что ей надо в туалет, и сбежала из клуба, бросив подругу.
Домой она долго не решалась зайти. Уши горели, и думалось, что теперь-то придется рассказывать мужу правду, а не выдумки. Она не на шутку боялась, того, что будет потом.
Оказалось, что Глеб ждет ее с цветами и шампанским. Он с жадностью выслушал ее рассказ об этом приключении.
И даже потом, в постели, меж бурных объятий он просил ее повторять и повторять, она повторяла и повторяла о том, что случилось с ней в клубе.
После этого случая муж долго был к ней внимателен и нежен; даже без особой причины подарил ей духи, чего не делал уже лет десять.
Вечер за вечером она рассказывала ему, как встречалась с этим парнем, и однажды Глеб ее спросил:
– Скажи, у тебя правда роман с этим мальчиком?
– Ты что, с ума сошел?
– Так это всё выдумки?
– Что «всё»?
– Всё: и мальчик, и клуб, и свидание?..
– А как бы ты хотел?
– Я спрашиваю, это выдумки?
– Не всё.
– А что «не всё»?
– Про клуб правда.
– А остальное ложь?
– Да…
– Значит, ты мне все время врала?
– Не врала, а сочиняла.
– А зачем сочиняла?
– Но ты же сам хотел слышать, что у меня встречи, свидания, любовники.
– И не только слышать, но и видеть.
– Ты с ума сошел!
– Вовсе нет.
– Я не хочу!
– Зато я хочу.
– Этого не будет! Не будет никогда.
Две недели он с нею не разговаривал, выкинул цветы, которые сам же подарил, и куда-то спрятал духи. Прокомментировал:
– Такой порядочной духи ни к чему.
А Надя, устав от его тоскливой физиономии и нудного ворчания, однажды утром сказала:
– Ну, ладно. Что ты хочешь?
– Хочу, чтобы ты завела роман.
– Уже заводила. И не один. На какое-то время тебя это устраивает, а потом ты вдруг начинаешь говорить, что это все неправда.
– Да. Ты мне врешь!
– И что прикажешь делать?
– Мне надо убедиться.
– В чем?
– В твоем романе.
– И каким же образом?
– Ты придешь со своим любовником к нам домой.
– Ты с ума сошел! На такое никто не согласится.
– Конечно, если твой друг будет знать, что я дома. А если сказать, что я в командировке…
– А ты будешь сидеть у подъезда и смотреть, как я пройду?
– Да.
– Ну, предположим, я прошла, постояла у квартиры, развернула его, а тебе наговорила всякой всячины.
– Да, верно… – Он почесал затылок. – Тогда вот как: когда ты его приведешь, я буду в соседней комнате.
– Ты точно псих!
Через несколько дней он, сидя в соседней комнате, слышал и щелчок замка, и голос жены, и звон фужеров, и чьи-то чужие шаги, и скрип кровати, музыку и, наконец, стук закрываемой двери.
Она вошла в комнату, где он сидел в халатике на голое тело. Он вышел, увидел смятую кровать, недопитые бутылки – водка, вино, окурки в пепельнице.
– Ну что, доволен?
– О, да!
И, схватив ее в объятья, увлек на смятую постель.
Идиллия повторялась.
Глеб опять стал добрым, внимательным. Цветы, духи и… Даже брошку подарил, хоть не золотую, но красивую. Через пару недель он стал приставать о повторе того свидания. Она категорически:
– Нет!
– Почему «нет»? Вы что, поссорились?
– С кем?
– С ним. С которым ты была у нас дома.
– Да ни с кем я не была! Нет его.
– Как это «нет». Он что, уехал?
– Хуже.
– Что? Неужто умер?
– Еще хуже.
– Что «еще хуже»?
– Его просто никогда не было. Ясно?
– Как не было? А кто же тогда был здесь, у нас дома?
– У нас была моя подруга. Мы с ней просто разыграли спектакль, который ты заказал.
– Неправда!
– А вот и правда!
– Водка, я слышал шаги, голоса, как ты стонала.
– Шаги ты мог слышать, стонала я для правдоподобия. Водку мы с подругой вылили в раковину, а сами пили вино.
– Не может быть!
– Может.
– Значит, ты мне все время врешь?!
– Я уже устала тебе говорить: не вру, а сочиняю.
– Значит… – Глеб не слушал ее. – Значит, раз ты способна меня обманывать, ты способна и изменять. Значит, ты мне врешь, а раз врешь, значит, изменяешь.
– Я тебе никогда не вру, говорю только правду.
– Где ты врешь, а где сочиняешь? Когда говоришь правду, а когда лжешь? Ты меня совсем запутала.
– Это ты всех запутал. И себя, и меня тоже.
– Нет, подожди. Ответь мне, только честно. Ты мне изменяешь или нет?
– А сам-то ты как думаешь?
– Думаю, что да.
– Дурак ты!
– Нет, я не дурак. Если ты говоришь, что не изменяешь, а сама все время сочиняла, будто изменяешь, значит, ты мне уже изменяла душой. А это куда хуже, чем телом.
– Ты меня заставлял все это делать!
– Что «все это»? Если б ты была честной, ты бы не врала, не придумывала, а делала бы на самом деле, чем мне врать.
– Ах, так?
– Так!
– Ладно…
Она стала приходить заполночь пьяная, прокуренная, иногда без нижнего белья. И несла ему, что в голову взбредет: что она «залетела», только не знает от кого; что теперь ему с ней нельзя спать, поскольку она что-то подцепила и теперь надо лечиться. Или что может скоро уехать на несколько дней на Канары с другом-милиционером, высоким блондином, который, кстати сказать, весьма быстро старился.
