Адриан усмехается, заинтересованно кружит глазами по моему лицу. В один момент фокусируется на губах, а затем резко отводит взгляд в сторону и с оглушительным треском отправляет свой телефон на переднюю панель.
— Ничего такого ты не услышишь. Вера. Не услышишь. Нет проблем.
— Нет. Проблем, — повторяю, смотря перед собой и со злостью дыша, словно разъяренная тигрица, затем аккуратно выбираюсь на улицу и цежу сквозь зубы. — Да пошел ты, чертов извращенец! Можешь перетрахать весь телецентр...
Замечаю разъезжающиеся в улыбке губы, но уже оглушительно хлопаю дверью, и развернувшись на подошве ботинок, пытаюсь не бежать.
Внутри целое болото ненависти и отчаяния клокочет.
Нет проблем, Адриан…
Конечно!
Ты ублюдок и обманщик!.. А больше у меня проблем действительно нет...
Глава 17
— Вера, главный меня убьёт.
— Вот ещё, — обмахиваюсь карточкой с моим изображением и морщусь. — Вздор! Никто вас и пальцем не тронет. Клянусь!
Пусть только попробует. Я… не знаю, что сделаю.
Марсель с ассистентами расставляют камеры и свет, несколько гримеров трудятся над лицами гостей. Всё потому, что мне срочно понадобилась пересъёмка.
М-да, расслабились они с Вознесенским, ничего не скажешь... Третью неделю никак настроиться на работу не могут. Передвигаются как сонные мухи и постоянно отвечают в стиле «и так сойдёт». Для моего врожденного перфекционизма это прям беда, но я стараюсь быть вежливой.
— Можно побыстрее шевелиться, тогда все уложатся в отведенный нашим Святейшеством срок.
— Ве-ра, умоляю, — нахмуривается Ира. — Здесь даже у стен есть уши.
— А что я такого сказала?..
Этот самодур, Макрис, слышал от меня словечки и позабористей. Правда, соглашусь, что в присутствии его подчиненных нужно последить за формулировками.
Свободно откидываюсь на спинку кресла и опускаю взгляд на чуть выступающий из-за драпировки на платье живот. Чувствую себя Светкой. Это наша с Яной раскабаневшая после вторых родов бывшая подруга. У неё такая задница, что можно сразу два места в театре выкупать.
А я так не хочу.
Поэтому с этой недели вплотную занялась своим питанием. Каждое утро раскладываю по контейнерам нарезанные морковь, огурцы и яблоки. А ещё заказываю обед или, если время есть, прогуливаюсь до чудесного ресторана на набережной. Как правило, беру красную рыбу или кусок нежирного мяса. На гарнир - овощи на пару. Никаких тортиков, конфет или мороженого, к которому я всегда была равнодушна, а сейчас за вафельный стаканчик с крем-брюле убила бы, ей-богу.
— Это ж надо. Всей съемочной группе запретили работать дольше часа без перерыва, чтобы Вера Михайловна отдыхала, — нудит Ира над ухом. — Каждый час необходимо проветривать студию и предлагать будущей матери греческого наследника воду.
Закатываю глаза.
Это в стиле Макриса. Указывать, даже когда я должна захотеть попить. Ладно хоть график похода в туалет на доску объявлений не разместили.
Я-то привыкла, а вот всем остальным подобная придурь в новинку.
— Может, Вер, ты после того, как родишь ещё раз от него забеременеешь? — громко отпускает второй режиссёр очередную бестактность. — А то я сейчас привыкну к таким частым перерывам, а потом сложно будет…
— А может и не придется снова отвыкать, Борь, — приподнимаю брови и закидываю ногу на ногу. Тут же вспоминаю, что беременным так сидеть нежелательно, поэтому сбрасываю обратно. — Ты много говоришь, мой хороший, я слышала в рекламный отдел нужен промоутер на листовки. Отдадим тебя туда, на перевоспитание?..
— Вер…
— Борь, — жестикулирую, чтобы замолчал и внимательно рассматриваю записи в карточках.
Споры в студии у нас в последнее время уж слишком жаркие. На носу выборы нового мэра и депутатов в городскую думу. Предприниматели почувствовали смену власти, каждый пытается продвинуть своего выдвиженца и опорочить конкурентов. Отстаивать нейтралитет и политику нынешнего мэра становится всё сложнее, но пока мне хватает на это природного чутья, деликатности и женского обаяния. Может, и не сильно пока растолстела?..
— Давайте всё же отдохнем, — волнуется Ира.
— Успокойся. Никто не узнает.
— Твой охранник обязательно разболтает. Этот мужлан…
— Стёпа, — усмехаюсь. — Он на самом деле очень милый, Ир.
— Только с тобой, — сквозь зубы цедит редактор, зло зыркая на посматривающего в нашу сторону охранника. — У него все мозги в мускулы ушли.
— Судя по тому, как ты на него смотришь, Ира, даже если бы Стёпины мозги были размером с мозги кашалота, они бы интересовали тебя в последнюю очередь.
— Скажешь тоже, — её лицо краснеет. — Извращенка.
Деловито поправляю лацканы пиджака и склоняюсь к ней поближе, шепча:
— Пригласи его на ужин или хочешь… я приглашу?
— Ой, а ты можешь, Вер? — мой редактор закусывает губу и смущенно улыбается.
В свои тридцать два становится девчонкой совсем. Вздыхаю и накрываю ладонью её локоть.
— Конечно, могу. Стёпа хороший. Правда. Ему просто нужны хорошие руки… и, желательно, ноги.
— Ве-ра, — смеется Ира.
— Я всё устрою, — подмигиваю и немедленно перестаю улыбаться. — Так. Мы будем сегодня работать или все пойдем с Борей листовки возле телецентра раздавать?
— Всё готово, — хмуро отзывается Марсель. — Не ругайся, Вер. Ребят, поехали...
***
Разминая затекшую шею, выбираюсь из студии уже после обеда. Морщусь, рассматривая легкие балетки на тонкой, картонной подошве. Ну кто придумал настолько уродливую обувь? Что в ней прекрасного? Что она может подчеркнуть в женской красоте?..
В кабинете натягиваю на ноги свои любимые высокие сапоги на низкой платформе и захватываю с вешалки серое пальто. Стёпа отпросился скататься по делам, а я так проголодалась, что решила прогулться до того ресторана.
— Стоянова, — слышу громкий возглас сзади, когда медленно двигаюсь по коридору к выходу.
— Чего тебе, Вознесенский? — разворачиваюсь, завязывая потуже пояс на пальто.
— Ты как? Ещё не родила?
— Ты узнаешь первый, Артём.
— Дай-то бог, — он зло скалится и дышит на меня вчерашним перегаром. — Жду, когда отмечу твой декрет своим появлением на экранах.
— Мне кажется, ты сопьешься раньше, — замечаю едко. Черт. Не хотела так грубо, но уже вырвалось.
Артемий делает широкий шаг вперед, заставляя меня сдвинуться. И ещё один.
Смотрит на меня бешено, наступает. В глазах — пьяное бешенство.
Вжимаюсь в стену, в очередной раз ругая себя. Дернул меня черт снова зацепить его. Когда уже мозги появятся за двоих думать?..
— Какая же ты су…
Вздрагиваем оба, услышав грозный голос позади Вознесенского:
— Что здесь происходит?
Выглядываю из-за плеча Артемия, и с облегчением замечаю Адриана. Он, разместив руки в карманах брюк, кивает мне и строго спрашивает у моего коллеги:
— Вы, кажется, работаете у нас выездным корреспондентом?
— Да, — озирается Артём потерянно. — Выездным корреспондентом.
— Так выезжайте, какие-то проблемы с этим? — усмехается Макрис. Вижу, что злится.
— И точно. Чего это я?
Невозмутимо поправляю пальто и размещаю сумку на плече. Думаю о том, не испортился ли наложенный грим, и не сильно ли я отекла за прошедшую половину дня.
— Привет, — внимательно разглядывает моё лицо Адриан и незаметно мажет глазами по животу. — Как дела?
— Как обычно, — пожимаю плечами и посматриваю на скрывающуюся за углом спину Вознесенского. — Спасибо.
— Не за что.
Снова сталкиваемся взглядами. Я отвожу свой первая. Чувствуя себя неловко, складываю руки на груди и мило улыбаюсь девочкам из бухгалтерии, которые проходят мимо и с интересом нас рассматривают. Весь телецентр — один большой лототрон со сплетнями о наших взаимоотношениях с мужчиной напротив. Вот только все не в курсе, что мы больше двух недель практически не виделись. Оба работали и старались избегать конфликтов.
— Хорошо выглядишь, — произносит Адриан. Слишком вежливо для Макриса. — Цвет лица выровнялся, щеки румянятся.
