моей киске, на моём животе и, наконец, смотрит на мою грудь. Я чувствую, что горю от одного лишь его взгляда. Мне нужно от него больше, гораздо больше.
— Ты чертовски идеальна. — Затем он смотрит на моё лицо, и я вижу, насколько расширены его зрачки.
— Ты хочешь его в себе? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы и хватает свой член, поглаживая монстра от основания до кончика.
Я не могу ответить, не могу найти свой голос.
— Я наполню тебя, заставлю принять его весь. Я собираюсь поместить своего ребёнка в тебя, чтобы ты была привязана ко мне навсегда, и мы стали единым целым.
Возможно, его слова должны меня напугать, заставить меня бежать в другом направлении. Но я хочу всё, что он описывает, и даже больше.
— Ты, чёрт возьми, хочешь, чтобы он растягивал тебя изнутри, заставлял кричать от удовольствия? — говорит он, и я смотрю на его член. — Хочешь, чтобы я выстрелил своим грузом глубоко в твоё тело? — у меня пересыхает во рту. — Хочешь, я сорву твою вишенку?
— О, Боже, — стону в ответ. Я так готова к нему и знаю, что как только Карсон заявит права на меня, пути назад уже не будет. — Я хочу всего этого и даже больше.
Я буду его безвозвратно.
Карсон
Я схожу с ума, заставляя её снова и снова признавать, что она этого хочет. Может быть, где-то в глубине души я чувствую себя виноватым за то, что заявляю права на неё, может быть, даже надеюсь, что она отменит это, чтобы я не чувствовал, что развращаю её. Она заслуживает лучшего, чем сломанный фермер, который слишком стар для неё. Однако я не могу остановить себя и не могу отпустить её — больше нет.
— Я сделаю всё возможное, чтобы не причинить тебе вреда, Джинни.
Я двигаюсь рядом с ней, удерживая её на спине. На минуту я просто осознаю тот факт, что Джинни наконец-то оказалась на моей кровати. Что она наконец-то здесь и наконец-то моя. Я запоминаю это. Картина в моей голове, которая всегда будет там. Её зрачки расширены от желания, волосы разметались по подушкам, а обнажённое тело купается в бледном свете комнаты. Я принимаю всё это в себя и знаю, что пока я жив, ничто не будет таким прекрасным, как этот момент. Ничто и никогда не изменит его.
— Ты не сможешь причинить мне вреда, Карсон. Ты никогда не причинишь мне вреда, — шепчет она, её доверие ко мне настолько полное, что я чувствую это в её словах. Оно оседает внутри меня, успокаивая меня, как ничто другое.
Я провожу пальцами по её телу. Моя рука потемнела от многолетней работы в поле под палящим солнцем. На фоне бледно-белой кожи Джинни она выглядит ещё темнее.
Я позволил своим мозолистым пальцам скользить по её шее, через грудь к животу. Не тороплюсь и запоминаю всё это в своей памяти. Я так долго этого хотел, мне нужно время. Я не могу торопить это.
Медленно я пробираюсь между её ног, к самому центру. Я позволил своим пальцам скользить по внешней стороне её киски. Губы влажные, покрытые желанием ко мне. Дыхание Джинни прерывистое, эхо разносится по комнате даже громче, чем моё собственное. С каждым вдохом её живот движется, а пальцы, впивающиеся в мои бёдра, сгибаются. Её взгляд прикован ко мне: она наблюдает за всем, что я делаю, и ждёт большего.
Я позволил своим пальцам скользить между губами её киски, её желание собиралось на них. Её тихий вздох потребности — музыка для моих ушей.
— Ты мокрая для меня, Джинни.
— Карсон, пожалуйста. Перестань меня мучить. Ты мне нужен, — тихо скулит она, откидывая голову назад на подушку и вытягивая бёдра, пытаясь принять мои пальцы глубже. Я ей не позволяю. Я не могу позволить ей причинить себе вред. Я должен сделать это хорошо для неё.
— Мне просто нужно убедиться, что ты готова ко мне, Джинни. Я лучше отрежу себе руку, чем причиню тебе вред, милая, — объясняю я, хотя ощущение её киски, обхватывающей мои пальцы, и нежное покачивание её бёдер, пытающихся оседлать меня, достаточно, чтобы свести меня с ума.
— Я готова, Карсон. Я хотел тебя всегда. Ты мне нужен, — шепчет она, её рука поднимается и нежно обхватывает моё лицо. Я прижимаюсь губами к её. Нежный поцелуй, потому что любовь, которую я сейчас чувствую внутри к этой женщине, перевешивает даже мои потребности. Наши языки медленно, замысловато танцуют и ласкают друг друга. Это не похоже ни на один поцелуй, который я когда-либо дарил женщине, но я никогда не любил никого, кроме Джинни.
Когда мы прерываем поцелуй, я двигаюсь так, чтобы оказаться над ней. Её руки сжимают мои бицепсы, и я смотрю в её мягкий взгляд, надеясь, что она видит, как много она для меня значит.
— Я заявляю на тебя права, Джинни. Теперь ты никогда не уйдёшь от меня. С этого момента… ты моя, — я говорю ей по той простой причине, что могу.
Я помещаю свой член у её входа. Наши взгляды встречаются друг с другом.
— Я всегда была твоей, — шепчет она.
— Не спускай с меня глаз, Джинни. Не отводи взгляд. Я хочу наблюдать за выражением твоего лица, когда лишу тебя девственности, — приказываю я ей. Мой голос грубый. Тугой поводок, который я держал в своих желаниях, близок к пределу. Меня сейчас убивает то, что я так нежен с ней, но это её первый раз. Она заслуживает этого и даже большего. Моя работа — следить за тем, чтобы Джинни всегда была под защитой, чтобы она всегда была счастлива и о ней заботились — чтобы она знала, насколько особенная.
Я ввожу свой член в неё так болезненно медленно, что у меня ноют яйца, зная, что я разрываю её невинность. Джинни задыхается, крепко держа меня в объятиях, но её внимание сосредоточено на мне, как я и хочу. Каждый дюйм, который я погружаю в неё, — это пытка.
— Чёрт, милая. Ты такая чертовски тугая, — стону я.
Вот он. Момент, когда я сделаю её своей, момент, о котором я так чертовски долго мечтал.
— Карсон… Боже, ты такой большой. Я не знаю, смогу ли я…
Я не могу дать ей время передумать насчёт того, что мы делаем, и волноваться. Её тело уже начинает напрягаться, и от этого ей становится только ещё больнее.
— Обещаю, я заставлю тебя чувствовать себя хорошо, милая. Я сделаю
