Ознакомительная версия.
– Давно готова. Если ты думаешь, что я еще раз пойду на это…
В этот момент чувственные губы накрыли ее рот в страстном поцелуе, лишив способности мыслить. Казалось, жар охватил все клетки ее тела, сделав послушной игрушкой в его руках. Земля ушла из-под ног, сердце перевернулось в груди от прикосновения горячего языка. Еву сжигал демонический огонь желания. Едва сохраняя равновесие, она поднялась на цыпочки, смутно чувствуя непривычно тяжелый вес на пальце, запустила ладони в густые темные волосы Данте, ощутила сексуальный, грешный, напоминающий о горьком шоколаде вкус его губ. Таким Данте оставался в ее памяти, но только теперь в нем было больше силы, власти, больше страсти… Ева с трудом переводила дыхание под его долгими нежными поцелуями.
Может, она сама прижалась к нему, может, Данте шагнул к ней, но вдруг они стали неразделимым целым: ее грудь упиралась в стальные мышцы его груди, руки обнимали ее так крепко, будто он не собирался отпускать, будто страстно хотел ее.
Данте разомкнул объятия так же стремительно, как до этого атаковал. Ева пошатнулась, удерживая равновесие. Перед глазами мелькали искры.
– Прекрасно, дорогая, – произнес Данте тоном, от которого жаркая лава в клетках ее тела мгновенно превратилась в кусочки льда. – Именно то, что надо. Теперь можно не сомневаться в заголовках завтрашних газет. И давай больше не будем жаловаться, что приходится имитировать страсть.
Возмущенный голос Евы мог бы больно ударить по барабанным перепонкам, если бы Данте не держал телефонную трубку на расстоянии от уха.
– Ну что, ты доволен, Витале? История повторяется – мое фото снова на первых страницах газет!
– Доброе утро, дорогая.
– Я тебе не «дорогая». Ты подставил меня!
На самом деле он подставил сам себя, обрек на долгую ночь физической пытки. Поднявшись с кресла с холодным бокалом в руке, он встал возле широкого окна своей штаб-квартиры в Лондоне. Великолепная картина предпраздничного Мейфэйра – престижного района города – немного помогала снять напряжение, теснившее грудь. Что случилось с Принцессой прессы? Почему она не торжествует, снова оказавшись в центре внимания? Казалось, ей ненавистна газетная шумиха.
– Что за проблема, Ева? План сработал, не так ли? Пресса осаждает твой дом? Нет. Конечно, репортеры не пожалели красок, чтобы смачно описать вчерашнюю сцену, но не будем забывать, что ты прекрасно подыграла мне.
Впрочем, это мягко сказано: Ева – колдунья, посланная, чтобы погубить его!
– Любая бы подыграла, оказавшись в руках такого эксперта. Только взгляни!
Данте посмотрел на фотографию, занимавшую всю первую страницу: длинные стройные ноги и каскад густых локонов медового цвета, рассыпавшихся по спине. Такое впечатление, что еще секунда – и она отдастся ему прямо на тротуаре.
– Я приклеена к тебе как пластырь. У Финна будет сердечный приступ. Надеюсь, ты поговорил с ним, объяснил, что все это… ложь.
– На этом снимке, Ева, между нами нет лжи.
– Я говорю не о вожделении, а о помолвке.
Данте мерил шагами просторное помещение офиса.
– Мне не удалось связаться с Финном – линия не отвечает. – Зная друга, Данте не сомневался, что тот не теряет зря время в заснеженной Швейцарии, а вовсю развлекается с очередной красоткой. По крайней мере, хоть один из них получает удовольствие.
– Господи, надеюсь, с ним все в порядке. – В голосе Евы звучало искреннее беспокойство, странно задевшее Данте.
Надо отдать Еве должное, она любила Финна всем сердцем. В юности взаимная преданность брата и сестры вызывала у Данте зависть. Когда после смерти матери он переступил порог богатого дома Примо Витале, законные сыновья отца не скрывали ненависти. Не то чтобы это волновало Данте. Детство, проведенное в нищете, среди пьяного разгула, закалило, озлобило его, укрепило в решимости покорить мир. Сводные братья представить не могли, что именно Данте спасет Витале от банкротства. Теперь он держал в руках бразды правления и мог разрушить их мир по прихоти.
– Данте, ты слушаешь? – Глубокий, волнующий голос Евы приятно обволакивал натянутые нервы.
– Я здесь, дорогая. Мы говорим о человеке, способном двигаться со скоростью молнии. Вряд ли снег собьет его с курса. Если хочешь, я свяжусь со своим управляющим в Цюрихе, и он наведет справки о команде.
– Правда? Буду тебе благодарна.
– Хорошо. Теперь, когда вопрос решен и ты успокоилась…
– Не успокоилась и еще не закончила разговор.
Ну вот. Началось. Каждый произнесенный хрипловатым, эротичным голосом слог посылал сексуальный импульс, возбуждал желание.
– Похоже, к тебе вернулась способность говорить.
– Главное, вернулась способность думать. Прежде всего… больше никаких поцелуев, – сказала Ева, слегка задохнувшись.
Прекрасное предложение, невыполнимое по двум причинам. Во-первых, шоу должно продолжаться. Во-вторых, он не мог удержаться от искушения. Как хорошо, что через неделю «Хэмптонз» окажется в его руках, а Ева вернет себе заказ Пруденс Вест! Можно будет спокойно улететь в Азию. С глаз долой – из сердца вон.
– Ты слушаешь?
– Очень внимательно, – пробормотал Данте, прокручивая электронную почту в поисках сообщения от Якатани.
– Не верю и прошу не отвлекаться. Пусть я всего лишь женщина, но требую, чтобы ты принял к сведению то, что я скажу.
– Что именно? – Продолжая просматривать ленту, Данте поморщился и стер, не читая, послание от сводного брата Лацио.
– Больше никаких букетов с фальшивыми любовными записками. Ни-ка-ких! – Ее голос задрожал, заставив Данте оторваться от монитора. Через секунду Ева уже справилась с собой и твердо продолжила: – Сейчас мой бутик напоминает цветочную выставку в Челси.
– Не любишь цветы? – удивился Данте. В его представлении женщины обожали цветы всех размеров и расцветок. Может, она предпочитает нижнее белье? Его захлестнула новая волна вожделения. Никогда в жизни он не дарил любовницам белье и не собирается делать исключение для той, которую даже не видел обнаженной. Зачем терзать воображение…
– Ненавижу, – отчеканила Ева. – С недавнего времени.
– С каких же пор?
– С сегодняшнего утра.
Данте откинулся на спинку кресла, оценивая ситуацию. Ева не хотела его кольца, его поцелуев, теперь ненавидит цветы, которые он прислал. Данте не привык к отказам. Впрочем, решил он, если Еве неприятны его ухаживания, то это ее проблема, а не его.
– Теперь, когда все улажено, мне надо работать. Увидимся в среду на ужине с Якатани?
Оставить ее одну? На два дня?
– Боюсь, не получится, дорогая. До тех пор, пока не получу «Хэмптонз», готовься быть… липким пластырем.
Ознакомительная версия.
