— То, что я хочу вам рассказать, касается Алисии, — с трудом начал он, но потом стал говорить резко и уверенно: — Но дело не в этом. Она моя дочь, больше я в этом не сомневаюсь. Не в этом дело. Дело в Хилари…
— Я поняла, — кивнула Мишель.
— Хилари очень тяжело пережила тот факт, что ее мать позволила себе полюбить. — Он говорил это так, как будто бы Мишель была в курсе его семейной истории. — Для нее это явилось настоящей трагедией… Она не простила мать до сих пор. Я думаю, что ее проблемы с мужчинами связаны именно с этим. Она боится и бежит от чувств вообще, а любовь для нее самое страшное, что может с ней случиться. Любовь связана с разрушением. Понимаете?
— Я слушаю, Джордан, — осторожно заметила Мишель. — Говорите.
— Так вот… — Он перевел дыхание и продолжил: — Если я сейчас расскажу, что и я был неверен ее матери, она и меня будет считать предателем. С любовью она, наверное, могла бы еще смириться. Моя же история не имеет к этому никакого отношения. Жалость и гордыня. Больше ничего… — Джордан замолчал и испытующе посмотрел на красивую женщину, которая с жалостью и вниманием слушала его. Она показалась ему незнакомкой, случайной собеседницей. Наверное, так лучше: легче будет признаться.
— Расскажите, — попросила Мишель, заметив его сомнения, — а потом мы подумаем…
— Так вот, — произнес он и остановился, но потом, отбросив все сомнения, заговорил быстро и решительно: — Я выкинул эту историю из головы, потому что мать Алисии не сообщила мне о рождении ребенка. Я уверил себя, что все это осталось странной и необычной историей из моей молодости. Кто же мог предположить? Я был счастливейшим человеком: красавица и умница жена, дочь, свое дело, успех… У меня все было прекрасно. Я ездил по стране в поисках новых талантов и новых идей. Мне все хотелось пощупать собственными руками. Но никогда ни одна женщина не могла заставить меня забыть, что дома меня ждет моя Вирджиния. Я не изменял жене не потому, что был так нравственен или честен, просто мне не хотелось ей изменять…
С Джулианой мы познакомились в одной странной и разношерстной компании. Она не была ни красивой, ни яркой, ни оригинальной… Обычная женщина. Невысокая, полноватая, с приятными чертами лица. Я бы не обратил на нее внимания, но она сама подошла ко мне и сказала, что ей обязательно нужно со мной встретиться. Я ответил ей так же, как отвечал всем своим знакомым. Улыбнулся, пожал руку и оставил номер телефона. Ничего романтического… Она позвонила мне на следующий день и назначила встречу в кафе. Мне было неловко отказать, и я пошел.
Она что-то долго и сбивчиво рассказывала о своей жизни, о муже, который был моряком, о любви… Я слушал вполуха и кивал из вежливости. Мне был неинтересен этот разговор, сама Джулиана и ее история… Она видела это, но не отступала от намеченного. В конце концов, я не выдержал и спросил, чего она хочет от меня. Она вся сжалась, опустила голову, потом так преданно и так долго посмотрела на меня… Я вдруг увидел ее глаза: отчаяние, боль, страх, просьба, стыд, жалость, надежда… В одном взгляде вся ее история, конец и начало жизни. Мне стало стыдно моего счастья, любви, успеха. Как будто кто-то заплатил за него… И я понял, что никогда не смогу отказать ей, о чем бы она меня ни попросила.
А просила она о ребенке. Полгода назад погиб муж. Она искала, как ей зацепиться за жизнь, и придумала, что должна родить ребенка. Она горячо убеждала меня, что все продумала и что я идеально подхожу для осуществления ее плана. Она говорила, что я здоровый, молодой, талантливый… Что у меня уже есть дочь и ее ребенок никогда не будет мне нужен. Что она не будет никогда обременять меня им… Что никто никогда не узнает… Еще что-то…
Но что бы она ни говорила, я уже дал себе слово. Сейчас могу сказать, что это была и гордыня. Я был отмечен Богом и думал, что могу даровать жизнь. Вы осуждаете меня?
Мишель молчала. Она не могла произнести ни слова. Как наивны и самонадеянны мужчины! Бедные! Никогда не согласятся с тем, что в истории продолжения рода они всегда лишь инструмент.
— Нет, — наконец произнесла она. — Но как же вы могли забыть ее?
— Видимо потому, что мне было очень стыдно, — пожал плечами Джордан. — Стыдно не потому, что я изменил Вирджинии, а потому, что позволил себе согласиться на какое-то медицинское оплодотворение. Нельзя, не любя женщину, прикасаться к ней. Судьба всегда отомстит.
— Не корите себя, — мягко улыбнулась Мишель и дотронулась до его руки. — Подумайте о том, что у вас прекрасная дочь. Чудесная девочка, которая выросла в любви. Разве вы этого не видите? Она спокойна и счастлива. Не знаю, как смогла сделать это ее мать, но она не чувствует себя обделенной. И она очень рада, что обрела отца. Может быть, и Хилари будет рада обрести сестру? Вы не думали об этом?
— Хилари не простит, — уверенно сказал Джордан. — Она максималистка. Поэтому я совершенно не представляю, как с ней говорить. Мне стыдно признаться ей, что руководствовался не чувствами, а расчетом.
— Единственное, что могу посоветовать в этой ситуации, — помолчав, сказала Мишель, — не спешите. Если вы не будете уверены, что сможете искренне объяснить ей все, рассказать так, как говорили об этом сейчас мне, то не делайте этого. Хилари в отъезде, поэтому у вас есть возможность все обдумать. Главное, не бойтесь. Вы же не убийца. А Алисия сможет очаровать кого угодно…
Мишель покусывала карандаш, как делала это всегда, когда волновалась. Давать советы, когда Хилари была далеко, просто. А сегодня, услышав ее голос, Мишель запаниковала. Ее вчерашний совет может завести в тупик.
Не может же она вечно говорить, что Джордан занят или отсутствует. Хилари умная девочка и поймет, что от нее что-то скрывают.
В этот момент раздался звонок, и Мишель взяла трубку в полной уверенности, что это Хилари.
— Это Хилари, — услышала она. — Мистер Вульф может поговорить со мной?
— Сожалею, Хилари, но у него сейчас очень важный клиент. Боюсь, что не могу прервать разговор. — Мишель говорила любезным отстраненным голосом и ненавидела себя за это.
— Что ж, — сухо ответила Хилари, — очень жаль.
— Я сказала ему, что вы звонили, — попыталась смягчить ситуацию Мишель. — Он очень рад.
— Спасибо, мисс Роуз, я позвоню позже.
Хилари положила трубку и поняла, что разозлилась. Что происходит, черт побери?! Кто придумал, что родная дочь не может поговорить с отцом, когда ей это жизненно необходимо? Кто это устроил? Мисс Роуз? Но Хилари знала, что секретарша отца пользуется в редакции постоянным и абсолютным уважением. Она никогда не унижает людей, но строго следует указаниям отца. Значит, это придумал отец.
