— Нет. Терджан, успокойся, пожалуйста. Нет, я не смогла бы. Это невозможно. У меня есть жених. Я еще не рассталась с надеждой встретиться с ним. Но даже если он мертв, я не смогу вступить в брак с одним из вас. Я так чувствую. Не смогу. Ну сам подумай, мы будем ссориться по каждому поводу. А я страсть как не люблю ссориться — это для меня настоящая боль. И что это будет за семейная жизнь?
— Я думаю, ты все усложняешь и сгущаешь краски. Всегда можно договориться.
— Нет. Прости, но если мне суждено прожить здесь всю оставшуюся жизнь, то я лучше проживу ее старой девой.
Терджан ударил ладонью по столу так сильно, что моя левая рука подлетела вверх и ударилась о металлическую заклепку браслета. Я ойкнула и осторожно потерла это место пальцем. Терджан нахмурился, взял мое запястье и стал внимательно рассматривать, осторожно покручивая кожаный ремешок. Кивнул сам себе и положил руку обратно на стол. Я пошла проверить картошку — та оказалась готовой.
Терджан достал из холодильника говяжий балык, овощи, соус. Ели мы в полной тишине. Я знала, что он недоволен, но ничем не могла ему помочь, и потому сочла себя невиновной в его дурном настроении.
После этого позднего ужина мы немного прибрали, и Терджан проводил меня до двери в комнату, а там крепко обнял. Значит, не так уж и сердится. Наверное, думает, что мою убежденность можно сломить. Наивный!
— Завтра утром поедем кое-куда, — сказал он мне на ушко. — Не спи долго и надень что-нибудь удобное. — А потом вдохнул запах моих волос, отпустил и стремительно умчался прочь по коридору.
Не про него речь, как же, все понятно, господин ближайший советник… Я присела на кровать и закрыла лицо руками. Хотела попросить всех богов на свете, чтобы они помогли моему другу взять себя в руки и не разрушать свою семью ради… непонятно чего. Я ведь даже не давала ему надежду на взаимность — старалась не давать… Но то ли мое лицо, то ли руки благоухали этим его пряным ароматом, и я мгновенно повалилась на постель, смеясь и плача вперемежку и вдыхая, вдыхая, вдыхая этот восхитительный терпкий запах до потемнения в глазах. Да что же это со мной?! Ну не дура ведь, нормально соображаю, все понимаю и просчитываю. А не могу отнять рук от лица, как наркоманка какая-то. Нет, животное!
Разозлившись на саму себя, я побежала в ванную, натерла руки и лицо с мылом, а потом обильно полила водой. Пряный аромат исчез — его место занял нестерпимо приторный запах тропических цветов. Постояв с минуту, напряженно рассматривая себя в зеркале над раковиной, я не торопясь вытерла раскрасневшееся мокрое лицо полотенцем, пошла в комнату, достала из тумбочки его письма и принялась судорожно их нюхать. Так и уснула с ними в обнимку.
Глава 15
Утром меня разбудило пение птиц, слышное даже через наглухо запаянное окно. Яркое солнце, проходя сквозь стекло, роняло на пол и стену разноцветные зайчики. Одно письмо лежало прямо под моей щекой, безобразно смятое, другое — на полу, третье я обнаружила в складках ночной сорочки, когда уже поднялась. Я принялась обнюхивать и спешно разглаживать их в испуге, что лишусь таких дорогих мне фетишей по собственной глупости. Я не смогу стать близким человеком ни одному из местных мужчин, в том числе и Терджану, и, вполне вероятно, не смогу вернуться на родину, но возможность хотя бы вообразить контакт с теплым и сильным человеком грела мне душу — вот почему я так привязалась к этим трем клочкам бумаги. Как герой фильма "Изгой" — к своему волейбольному мячу Уилсону.
Однако на сегодня у меня было назначено приключение со вполне реальным другом, поэтому я спрятала письма на место и почти вприпрыжку побежала в душ. Потом умылась, накрасила ресницы и надела забавные шаровары бирюзового цвета с узорами в виде индийских огурцов и белую маечку.
Не успела я прочитать и трех страниц из книги достопочтенного господина Калгуна, как в мою дверь постучала служанка с завтраком — весьма обильным на этот раз. Сразу понятно, не для меня одной. Терджан явился тотчас после ее ухода. В руках у него были кусачки и… та самая кнопка. Холодные мурашки побежали по моему телу, когда я увидела ее…
Мужчина криво усмехнулся, заметив мою реакцию:
— Ты по-прежнему не доверяешь мне, лилия!
— Почему лилия? — спросила я, напрягаясь из-за его ухмылки еще больше.
— Потому что беленькая и похожа на цветок.
Я вздохнула, не испытывая ни малейшего облегчения.
— Дай мне руку, — мягко попросил Терджан.
Я протянула левую, замирая в ожидании боли и дрожа от страха.
— Не бойся, — сказал мужчина.
— Я не нарочно, — покачала я головой.
Он аккуратно подцепил инструментом браслет возле заклепки, мгновенно перекусил его и бросил на пол. Я вздрогнула, но боли не почувствовала — зато кнопка издала такой истошный вопль, что у меня мгновенно заложило уши. Терджан нажал ее и держал, пока она не перестала пиликать.
— Все, — выдохнул он. — Ты свободна от этой… дряни.
— Но мы перебудили, наверное, полдома, — смущенно заметила я, ощущая, как горячее чувство благодарности заливает все мое существо.
— Уже давно никто не спит… — Темно-карие глаза внимательно следили за моей реакцией, ждали…
Я сделала шаг к нему, положила руки ему на плечи, осторожно погладила пальцами расшитый золотом жилет. — Спасибо. Это… это так… у меня даже слов нет, чтобы объяснить…
Его сильные руки легли мне на спину, заскользили, медленно но верно прижимая меня к нему все крепче.
— И не говори ничего, — прошептал он. — Я знаю.
Он весь дрожал от сдерживаемых эмоций. Когда я попыталась отстраниться, Терджан на мгновение прижал меня к себе еще чуть сильнее, а потом отпустил и сразу отвернулся к шкафу, но я успела заметить, как потемнели его глаза и щеки. Он открыл дверцы и стал осматривать то, что висит на плечиках.
— Я неудачно оделась? — осведомилась я.
— Нет, все отлично, — буркнул мужчина, — но надо еще какую-то накидку, чтобы прикрыть руки. Солнце очень яркое, я боюсь, что ты обгоришь.
В конце концов он остановился на тонком широком палантине под цвет шаровар и замотал меня в него так, что я почти не могла пошевелить руками.
— Как же мне теперь завтракать? — хихикнула я, продемонстрировав собственную беспомощность.
— Ах да, я совсем забыл про еду…
— Ты уже позавтракал?
— Нет, просто аппетита нет.
— Влюбился, что ли? — ляпнула я с глупой усмешкой, нисколько не подумав.
Терджан обжег меня темным тяжелым взглядом. Я судорожно сглотнула и уселась за стол, пытаясь сгладить собственную бестактность щебетом о том, какие вкусные блюда сегодня подали на завтрак.
— А тебе понравилась вчерашняя картошка в сметане?
— Да, это было довольно вкусно. Что еще ты умеешь готовить?
Я пожала плечами:
— Почти все. Если из тех продуктов, могу сделать салат мимоза, а еще я очень люблю печь блины…
— Ну, сегодня это нам вряд ли удастся…
— Куда мы едем?
— Во много разных мест…
— Ты хочешь посвятить мне целый день?
— Может быть, даже больше.
Я вздрогнула. Терджан усмехнулся:
— Мне нравится проводить с тобой время. А тебе со мной?
— Да. Конечно. И мне тоже.
— А если честно?
— Это правда.
— Но ты боишься.
— Просто я еще мало тебя знаю.
— А в нашей стране благочестивой женщине нечего бояться. Ее опекает отец, а потом муж, и все обращаются с ней, как с королевой.
Но потом она им надоедает, — подумала я, — и они находят себе какую-нибудь белую рабыню помоложе, а жена и слова возразить не имеет права…
Поездка в город, однако, оказалась очень интересной, ведь я впервые вырвалась из заточения и с интересом разглядывала все вокруг. Терджан называл мне объекты, которые мы проезжали: храмы, дворцы, памятники архитектуры. Женщины, ходившие по улице, несмотря на жару, были укутаны очень плотно — намного тщательнее, чем я. Мужчины же одеты значительно легче, многие — в европейские костюмы. В основном, они все были смуглыми и черноволосыми, с бородами, как у моего спутника, но встречались и явно европейцы. Мое сердце пронзала стрела волнительной надежды всякий раз, как я видела такого человека, но я старалась не подать виду.
