— Нет. Мы переехали сюда из Лос-Анджелеса. Я не хотел, чтобы Дэвид рос в большом городе.
— Грантс Пасс совсем не похож на Лос-Анджелес. А вашей жене нравилась сельская жизнь? — Пришлась ли она по вкусу вашему сыну — вот о чем думала спросить Лэйни.
Мэт помрачнел.
— Она погибла через несколько месяцев после того, как мы перебрались сюда, так и не успев понять, хорошо ей здесь или плохо.
— Мне очень жаль. Давайте оставим эту тему.
— Нет-нет. С тех пор много воды утекло. Раньше я ни с кем не обсуждал трагедию. Из-за чувства вины, наверное.
— Вины?
Мужчина сдул со лба непослушную прядь волос.
— Вот именно. Я был занят, чертовски занят пансионом. И разрешил ей поехать одной в Сиэтл. Она хотела отвезти ребенка к своей матери. Походить по магазинам. Какой же я идиот! Настоящий осел! Как будто за время моего отсутствия на стройке могло что-нибудь случиться.
Несмотря на клятву забыть об эмоциях, сердце Лэйни болезненно сжалось от неожиданной жалости к Вилборну. На помрачневшем лице Мэта отчетливо читалось раскаяние.
Спустя мгновение он усилием воли взял себя в руки и продолжал:
— Она возвращалась домой по побережью. Стоял сильный туман. Полиция сказала, что дорожное движение почти остановилось. Кассандра медленно ехала вперед, как и остальные автомобилисты… Лишь один парень в пикапе, который полдня провел в баре, несся, словно по скоростной автостраде. Сумасшедший идиот так напился, что едва замечал повороты, и врезался в машину Кассандры. Она съехала на берег и ударилась об обложенную камнем водопропускную трубу, скрытую среди камней.
— О, Мэт… — Глаза Лэйни наполнились слезами.
Мужчина взглянул на ее милое лицо, очень огорченное, очень внимательное.
Начав откровенное повествование, Мэт хотел высказать все, что творилось у него на душе. Боль мучила его долгие годы. И теперь можно наконец-то освободиться от горького яда. Мэт вздохнул и вернулся к трагической истории.
— Потом, когда первое потрясение прошло, я понял, что даже среди мрачных туч всегда найдется серебряный лучик. Благодарение Богу, Кассандра надежно пристегнула Дэвида к сиденью, и он отделался лишь несколькими синяками.
У Лэйни перехватило дыхание. Страшно подумать: сын Дэнни, совсем ребенок, попал в ужасную аварию.
— Он окончательно поправился?
— Да, конечно. Он один стоит дюжины сорванцов.
Мэт почувствовал невероятное облегчение. Впервые после гибели жены он понял: душевные раны тоже могут затягиваться.
— И после несчастного случая ваша теща переехала сюда?
— Да. Не знаю, что бы я делал без помощи Индии. На самом деле смена местожительства пошла на пользу нам обоим. У нее тоже имелись свои проблемы, а благодаря переезду они разрешились. — Мэт мрачно усмехнулся. — Индия нахлебалась горя. Она занимала очень высокое положение в обществе, пока муж не бросил ее. Предложение помочь мне — всего лишь предлог: идти ей было некуда.
Лэйни молчала, раздумывая над его словами. Так вот почему Индия столь раздражительна.
— Вы оба действительно нуждались друг в друге.
Вилборн пожал плечами.
— Наверное. Если не считать того, что Индия не упускает случая подчеркнуть, как низко она пала — от светской дамы до кухарки на постоялом дворе. Индия не простила мне, что я привез ее дочь в дикие места и косвенно стал причиной смерти Кассандры.
— О, Мэт! — воскликнула Лэйни, которую задела за живое боль, звучащая в его голосе. — Я и подумать не могла, что на самом деле представляет собой миссис Дорман. Может, поговорим о чем-нибудь другом?
— Нет, давайте продолжим. Дэвид всегда заявляет, что мне надо брать пример с дяди Берни. Наверное, он хочет, чтобы я стал разговорчивее, веселее.
Самобичевание Мэта казалось Лэйни несправедливым, и она поспешно перешла к другой теме.
— Расскажите мне о Дэвиде. Неужели он такой же пустомеля, как его дядюшка?
Согретый интересом спутницы, Вилборн принялся рассказывать о сыне.
— Да нет, он на него не похож. Дэвид немного заикается, поэтому выражает себя по-другому.
— Ему нужно больше говорить. Он занимается у логопеда?
— По моему, в школе есть какой-то специалист, но дети обучаются в группе. Мне кажется, ему нужны индивидуальные посещения, они, несомненно, продуктивнее.
Лэйни согласно кивнула.
— Я знаю, что такое работа в переполненной школе. Если бы мне удавалось уделять хоть десять минут в день каждому ученику, я считала бы, что достигла успеха. Ведь дети, которые заикаются или имеют иные нарушения речи, часто требуют повышенного внимания.
Мэт с любопытством посмотрел на девушку.
— Похоже, вы много знаете.
— Уроками я зарабатываю на жизнь. Разве я не говорила вам, что я — логопед.
Он усмехнулся.
— Говорили, только я не совсем представлял себе, что это такое.
— Узкоспециализированная наука, — пояснила Лэйни и спросила: — Дэвид сильно переживал смерть матери?
Мэт задумался.
— Нет. По крайней мере, мне так кажется. То есть как-то раз он спросил о маме, мы никогда не скрывали от него правду.
Но ты не знаешь настоящую правду, хотелось сказать Лэйни, чтобы освободиться от тяжкого бремени лжи.
Она не умела притворяться, но в данной ситуации другого выхода не оставалось. Ей необходимо знать намного больше о взаимоотношениях в семье Мэта, чтобы решить, как поступить. Лэйни собралась с мыслями и осторожно задала следующий вопрос:
— А на кого похож сын? На вас или на жену?
Вилборн закрыл глаза и откинулся на спинку качелей. Несколько минут он молчал, тихонько раскачиваясь. Лишь стрекот сверчков, кваканье лягушек да скрип качелей нарушали тишину ночи.
Наконец мужчина заговорил. В голосе слышалось напряжение.
— Дэвид не похож ни на кого из нас. Он приемный. Мы не могли иметь своих детей. Но теперь, конечно, Дэвид является моим сыном.
Лэйни почувствовала восхищение. Он сказал: «Мы не могли иметь детей». И хотя от Кати девушка знала, что Кассандра Вилборн была бесплодна, однако Мэт и не подумал свалить на нее вину за отсутствие детей.
Снова вспомнив о том, что мальчик заикается, Лэйни спросила:
— А Дэвид знает, что его усыновили?
Мэт минуту подумал.
— Я никогда ничего от него не скрывал. Кассандра говорила Дэвиду, что его подарило небо. Но много мы на такую тему не разговаривали. Он еще маленький, и я не уверен, что до конца понимает, как попал в нашу семью.
— Наверное, вы правы. Вы взяли его младенцем?
Лицо Мэта просветлело. Конечно, он вспомнил, когда впервые увидел ребенка.
— Да, он был крошкой. Чуть больше недели.
