Срывающимся от волнения голосом Пит пытался объяснить Дженнифер Китс, почему лирический герой в сонете Шекспира не жаждет уподобиться собратьям по перу и приукрасить образ своей возлюбленной.
– Видишь ли, Дженни… Иногда людям надоедает приукрашивать действительность. И им хочется правды. Это… это как неограненный бриллиант. – Всегда, когда Пит говорил о том, что ему близко и интересно, привычное смущение уходило, будто его смывало волной. – Кому-то он нравится после обработки у ювелира, а кому-то – просто так, таким, какой он есть… Или как пейзаж… Кому-то нравятся ухоженные парки и фонтаны, а кому-то – леса и заросшие пруды, дикие, но красивые места… Вот и лирический герой Шекспира…
Дженни вскинула на него свои небесно-голубые, далекие от понимания глаза:
– Кто, прости?
Пит осекся и посмотрел на нее с удивлением.
– Шекспир?
Дженни улыбнулась.
– Конечно же нет, Мышонок. Лирический герой.
– Ах, это… – Неужели она совершенно не слушала Лиз Добсон, когда та целый урок распиналась о лирическом герое? – Это просто. Кто пишет стихи, Дженни?
– Разумеется, поэт, – как-то неуверенно отозвалась та.
– Верно, поэт, – кивнул Пит. Он не глядел ей в глаза, но чувствовал, что ее взгляд сверлит его, как крошечная отвертка с алмазным сверлом. Сверлом с напылением из голубых алмазов. Таких же голубых, как ее бездонные глаза… Эта мысль так сильно зацепила его, что он покраснел. Вдруг Дженни знает, о чем он думает в тот момент, когда рассуждает о Шекспире? Чтобы изгнать смущение, он торопливо продолжил объяснять: – Но поэт не всегда описывает то, что чувствует именно он…
– Разве? – перебила его Дженни. – А зачем писать о том, что чувствуют другие?
Этот вопрос чуть было не поставил Пита в тупик. Сам он прекрасно знал на него ответ, но как объяснить это Дженни?
– Актеры ведь не играют самих себя, – улыбнулся он. – Они вживаются в роль других персонажей, очень часто совсем не похожих на них самих.
– Да, – согласилась Дженни. Ее глаза сосредоточились на его лице, словно пытаясь найти в нем ускользавшую от нее истину. – Но ведь актеры – не поэты. Им платят деньги…
– Поэтам тоже когда-то платили, – усмехнулся Пит и с удивлением почувствовал, что начинает раздражаться. Неужели Дженни не в состоянии понять таких простых вещей? Или он – плохой учитель? Пит постарался взять себя в руки. – Что-то хорошее, что-то настоящее не обязательно делать за деньги, Дженни. Это призвание. Тебе это необходимо, без этого ты не живешь. И потому пишешь…
– Я?
– Нет же, Дженни. Поэт…
– Ну да…
Глаза Дженнифер выдали ее с головой. Она не понимала. Она совершенно не понимала того, что Пит пытался ей растолковать. Его охватила паника. Что же делать? Как объяснить этой златокудрой девчушке, зачем люди пишут стихи? Как объяснить то, что можно только чувствовать? А ведь ему казалось – Дженни гораздо более тонкая натура… «Но милая уступит тем едва ли…» Что, если это для нее – звук пустой? Пит похолодел. Он никогда не представлял, что такое возможно…
Но незадавшийся урок был прерван внезапным вмешательством злопыхателей, а незадачливый учитель, не успев понять, что с ним произошло, оказался на полу.
– Черт! – Пит приподнялся и потер ушибленную голову. Наверное, будет шишка. Но эта мысль беспокоила его меньше всего. Над ним, угрожающе выставив кулаки, стоял Лиланд, позади которого маячила фигура Пэйна. – Да что вам опять от меня понадобилось?! – выкрикнул он, краснея.
Голубые испуганные глаза Дженнифер, все еще сидевшей на стуле, заставили его почувствовать себя маленьким, незначительным и смешным. Впрочем, к этому Пит привык уже давно. Его унизили в присутствии Дженнифер – вот что было ужасно!
– Вставай, Мышонок! Или ты в штаны наложил? – ухмыльнулся Лиланд. – Звякни бабуле, пусть купит тебе памперсы!
Оскорбительная фраза и шакалий смех Пэйна заставили Пита превозмочь боль и подняться с пола. Он старался не глядеть на Дженнифер, но чувствовал, что она смотрит на него. И, наверное, ждет геройского поступка, на который Пит, увы, не чувствовал себя способным.
Он подошел вплотную к Лиланду и стиснул кулаки.
– Давай, Лиланд. Давай. Только один на один, а не как обычно – на пару с Пэйном. Или ты храбрый только в паре со своим шакалом?
Лиланд усмехнулся.
– Какого черта ты лезешь к Дженни? Разве не ясно – она моя…
– Я только попросила его помочь с сонетом… – пробормотала Дженнифер. – И потом, с чего ты взял, что я твоя девчонка? У нас не было ни одного свидания…
– А ты помолчи, – огрызнулся Лиланд. Дженнифер испуганно умолкла. – Ну так что, Мышонок? Может, ответишь на мой вопрос?
– Дженни уже ответила. Ты не ее парень. И не смей затыкать ей рот.
– Ишь, как заговорил… Это тебя бабуля надоумила? Ну ладно же, я проучу тебя, неудачник!
Тяжело сопя, Лиланд двинулся к Питу, и тот приготовился к обороне. Пэйн тоже не стоял в стороне. Увидев, что его приятель наступает на Пита, он последовал за Лиландом.
Но битве не суждено было состояться. За спинами наступавших Пит разглядел внушительную фигуру мистера Уормса, к которому боязливо прижался Руперт, точь-в-точь как маленькая рыбка-чистильщик к огромному киту.
– Хотел бы я знать, что тут творится? – грозно поинтересовался Уормс. – Может, вы объясните мне, мистер Крисби?
Выражение лица Лиланда тут же изменилось. Воинственный вид сменился трепетом зайца, увидевшего голодные волчьи глаза. Пит заметил, что Пэйн медленно и осторожно отходит от их компании: раз дело запахло жареным, ему здесь не место. Избави Бог от таких друзей! Впрочем, у Руперта тоже свои представления о дружеской взаимовыручке. Но с ним он поговорит чуть позже…
– Я… Мы… Э-э… – заблеял Лиланд. Он судорожно пытался выдумать причину потасовки, но скудное воображение, как обычно, его подвело.
– Мы просто говорили, мистер Уормс, – ответил за него Пит. – Видите ли, Дженни нужно было помочь с литературой. Но Лиланд плохо разбирается в поэзии, поэтому я решил просветить Дженни насчет шекспировских сонетов…
Лиланд бросил на Пита взгляд, полный неприкрытой ненависти и явной угрозы. Будто метнул шаровую молнию. А директор Уормс скептически усмехнулся. Мышонок был ему по душе, но он никогда не выражал своих симпатий и предпочтений явно, чтобы никто не подумал, что у него есть любимчики.
– У вас странные представления о сонетах, молодые люди… – произнес он. – И я надеюсь, в следующий раз вы будете гораздо цивилизованнее проводить литературные дискуссии. Вы все поняли, Лиланд?
Лиланд кивнул. Когда директор вышел, он повернулся к Питу и бросил:
