навеселилась?
— Я сама найду дорогу.
— Это вряд ли. Твои вещи уже перенесли.
— Куда?
— В наши общие покои, Есения. Ты же не думала, что после свадьбы, мы будем жить раздельно?
Не думала? Разумеется, мне такое и в голову не приходило! Может потому что я конченая идиотка? Должна была предусмотреть… поговорить с ним.
— Мы можем это обсудить? — облизываю пересохшие губы.
— Что именно?
— Я могу остаться в прежнем помещении? Зачем нам делить одну комнату?
— Нет, Есения. Не можешь. Боюсь это не понравится хозяину дома, — отвечает Давид мрачно.
— Но я не хочу быть с тобой рядом!
— Ты очаровательно откровенна, — кривится. — Я теперь твой муж. Ты понимаешь, что это значит?
То, что я тебя ненавижу!
С трудом сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть это в лицо Байратову.
Усилием воли заставляю себя успокоиться. Не нужно злить его. Надо найти подход, договориться. Сейчас он зависим от этого жуткого Ахмада. Но мы ведь уедем отсюда? И тогда я могу стать свободной!
Стараюсь больше не думать о том, где проведу эту ночь и как это будет. Станет ли Давид принуждать меня к супружескому долгу?
Вздрагиваю от этой мысли.
Байратов больше не говоря ни слова отходит от меня, его отвлекает незнакомый мужчина.
— Ты не видела своего отца? Я его потеряла, — спрашивает меня подошедшая Надежда.
— Не видела.
Сейчас мне самой очень нужен папа. Но искать его нет сил.
— Что с тобой? Не видела более несчастной невесты. Я чувствую, что Артем мне не говорит правды.
— Все нормально. Я просто устала.
Папа просил, чтобы Надежда не узнала правды, и я не хочу подводить его.
К нам подходит Фатима.
— Как дела дорогие? Веселитесь?
— Есения еле на ногах стоит, — отвечает за меня мачеха.
— Какая ты слабая, дочка. Это же твоя свадьба. Не танцуешь совсем, да и улыбки от тебя не дождешься, — укоризненно качает головой.
— Извините. Мне нехорошо.
— Ладно, идем со мной. Покажу вашу комнату. Мы постарались на славу, там чудесно. Жаль всего одну ночь там проведете. Завтра уже в аэропорт вас отвезут. Так Ахмад мне сказал.
— Спасибо вам огромное! — смотрю на Фатиму с благодарностью.
Стою на пороге, оглядывая комнату, похожую на номер в дорогом отеле. Очень просторный, повсюду цветы. Огромная кровать занимает половину номера.
— Как тебе? Нравится?
— Очень красиво. Спасибо вам огромное.
Я благодарна только за то, что смогла уйти от шума и толпы. За короткую передышку. Но я чувствую, что Фатима не особенно в курсе дел мужа, фиктивности происходящего. Она просто радуется празднику, гостям. Не знает правды и не особенно задумывается о происходящем.
— Ладно, оставлю тебя, отдохни немного.
— Еще раз большое спасибо.
Я остаюсь одна.
Толкаю смежную дверь, думая, что за ней санузел. Но там оказывается еще одна комната. Гардеробная, очень просторная. Вокруг вешала, посреди стоит небольшой диванчик.
Это же замечательно! Я смогу лечь отдельно от мужа!
В углу стоят ровным строем большие чемоданы. Один из них — мой. Заботливые родственники собрали мои вещи. Не так уж много оказывается у меня добра. У Байратова куда больше.
Завтрашний день страшит. Хорошо, что мы покинем этот дом, но что будет дальше? Этот вопрос не выходит из головы. Я ни о чем не подозреваю. Не знаю что мне понадобится в новой жизни, которая является для меня абсолютной загадкой. Как все будет?
Скорее всего — ужасно. Как еще может получиться, когда двое презирающих друг друга людей вынуждены жить вместе?
Первым делом избавляюсь от пышного наряда невесты, в котором начинаю задыхаться. Вешаю его на плечики. Достаю из своего чемодана хлопковую пижаму. За еще одной дверью обнаруживаю душевую. Быстро принимаю душ, надеваю розовую пижаму. Твердо решила, что ни шагу не сделаю из гардеробной. Беру с огромной постели только подушку. Благо обнаружила в шкафу небольшой мягкий плед. Так что буду спать с удобствами, пусть диван не раскладывается и в длину коротковат.
Но уснуть не получается. Отсюда слышна музыка, смех гостей. А еще ужасно хочется пить. Лучше решить эту проблему сейчас, нежели ночью, рискуя разбудить спящего «мужа». Передергивает, когда называю его так. Решительно направляюсь к двери.
Дом огромен, но я полна решимости найти кухню. Если повезет наткнусь на кого-нибудь из прислуги.
Крадусь по коридору, вниз, слышу голос Сони и быстро юркаю в другой коридор, этажом ниже. Оказываюсь возле приоткрытой двери. Знакомый голос заставляет меня замереть.
— Прошу, Давид, заботься о моей девочке, — голос отца звучит сдавленно. — Клянусь, я выполню свою часть сделки.
— Тебе нет веры. Но обижать Есению я не намерен. Не считаю, что дети ответственны за грехи отцов.
— Спасибо тебе.
— Не надо меня благодарить. Наша вражда никогда не изменится.
— Знаю. Я слишком жестоко обошелся с тобой.
На это Байратов ничего не отвечает.
— Ты ведь не тронешь мою дочь против ее воли?
— Не поздновато ты об этом забеспокоился? После того как сам отправил ее ко мне?
— О чем ты?
— Есения сама пришла ко мне. Принесла жертву. Или может просто захотела меня? Как считаешь?
— Подонок!
— Ты правда рассчитывал, что между нами все будет фиктивно? Для этого она слишком красива.
— Я заберу ее. Настолько быстро, насколько смогу.
— Не надорвись. Она моя жена. И останется ею, пока я не решу обратное.
— Зачем тебе это? Что тебе нужно от нее?
— Наследник. Мне вдруг срочно понадобился наследник, — голос Давида звучит раздраженно.
— Ты издеваешься?
— Нет. Я хочу сына, и твоя дочь родит мне его.
Дальше не слушаю. Бегу по коридору не разбирая дороги. Меня трясет, в голове повторяется одна и та же фраза.
— Есения! Что с тобой? — голос Айше заставляет остановиться.
— Мне нужна вода, — закрываю лицо руками.
— Что произошло?
— Ничего. Отведи меня обратно в комнату, пожалуйста.
Чувствую, что сама не дойду. Слишком сильный шок. Оказывается, Давид Байратов рассматривает меня как инкубатор! Но я никогда не пойду на подобное! Даже думать не хочу о таком!
Тебе нехорошо, надо позвать врача, — озабоченно говорит Айше.
— Нет, не нужно! Ты можешь идти по своим делам, я в порядке.
Запираюсь в ванной. Комок в горле мешает дышать. Рыдания рвутся из горла. Я клялась, что слезинки не пророню из-за этого мерзавца, но сейчас все обещания данные себе провалились в пропасть. Как и я сама.
Стук в дверь заставляет замереть.
— Есения? — слышу хрипловатый голос Давида.
С отчаянием бросаю на себя взгляд в зеркало.
Слезы продолжают течь текут по щекам, невыносимое напряжение, которое держала в себе весь вечер, рвется наружу.
