— Я развесил подсушиться вашу одежду, — сообщил он. — Ну а пока мы можем прикончить коньяк. — Он разлил остатки из фляжки.
— Удобная ёмкость, — заметила Эвелин. — Это ваши инициалы на ней?
— Да, подарок.
Не от подружки ли? — подумала она, но расспрашивать не стала. Уоррен сидел рядом с ней, вытянув ноги в старых джинсах. Эвелин хмыкнула, и он вопросительно поднял бровь.
— Мы похожи на пару старых бродяг, — объяснила она.
— Мы и есть бродяги. — Он скользнул взглядом по копне ее спутанных белокурых волос и по лицу, на котором не осталось ни следа косметики. — Ваш респектабельный приятель с трудом узнал бы вас.
— С чего вы взяли, что мой приятель респектабельный? — с интересом спросила Эвелин.
— Ну, я думаю, вас привлекает именно такой тип мужчин: единственный, у кого есть надежда приручить вас или же посоревноваться с вами.
— Показываться на людях с кем-то еще не значит соревноваться с ним, — голосом, в котором появились суховатые нотки, заметила Эвелин.
— Держу пари, что в вашем случае так и есть. Кто ваш приятель? Он же работает с вами, не так ли?
— Откуда вы знаете?
— Я слышал, как вы попросили секретаршу отменить вечернюю встречу с ним. — Он посмотрел на часы. — Или, точнее, ночную. Должно быть, вы с ним составляете отличную пару охотников за головами.
Эвелин поймала себя на том, что ей не нравится эта характеристика, и решительно возразила:
— Он мой босс.
Повернувшись, Уоррен уставился ей в лицо.
— Соответствует.
— Почему? Почему соответствует? — потребовала Эвелин ответа.
— Потому что людям вроде вас всегда свойственно стремление к власти: вы не испытываете никакого уважения к тем, кто стоит ниже вас, или хотя бы на одном уровне, и одержимы стремлением залезть как можно выше. Вы смотрите только на те ступеньки, что у вас над головой, не глядя ни вниз, ни по сторонам.
— Глубокое заблуждение, — отрезала Эвелин. — И уж я-то к этому типу людей не принадлежу!
Уоррен засмеялся.
— Уже лучше. Вы возвращаетесь в нормальное состояние.
Какое-то мгновение Эвелин в упор смотрела на него, затем расслабилась и откинулась на спинку дивана.
— Это радио? — показала она на прямоугольничек в дальнем углу.
— Возможно. Давайте выясним. — Повозившись несколько минут, Уоррен поймал музыкальную передачу. — Для снежной бури не самая подходящая музыка, но, думаю, чтобы провести ночь, годится.
— Сколько сейчас времени?
— Около половины третьего.
— Как мы будем выбираться отсюда?
Он пожал плечами.
— Сейчас не стоит себе ломать голову. Что-нибудь придумаем.
Эвелин помолчала, слушая музыку, потом робко попросила:
— Не можете ли налить мне немного виски?
— Конечно. — Уоррен от всей души плеснул ей в чашку солидную порцию. — Вам еще холодно?
— Только ногам.
— Дайте-ка я за них возьмусь.
Их глаза встретились.
— Но я…
Эвелин осеклась, когда он решительно засучил рукава. Покорно вынув ноги из спального мешка, она положила их на колени Уоррена. И, когда он начал массировать и растирать сначала одну ступню, потом другую, Эвелин испустила блаженный стон, который вскоре сменился удовлетворенным мурлыканьем.
— Просто фантастика. Потрясающее ощущение.
Уоррен явно не торопился прекращать свое занятие, но наконец сказал:
— Теперь согрелись? Вам бы лучше залезть обратно в спальный мешок.
Она нырнула в мешок и почувствовала, как слипаются глаза. Эвелин вспомнила про сидящего рядом Уоррена и с состраданием спросила:
— У вас тоже ноги мерзнут?
Он кивнул.
— Ммм… немного.
— Тогда почему бы вам?.. То есть я хочу сказать, что мешок двойной, и места в нем хватает… Так почему бы вам не… — С трудом подняв отяжелевшие веки, она встретила его удивленный взгляд. — Какого черта мерзнуть, когда внутри будет тепло обоим?
— Спасибо, — с радостью принял приглашение Уоррен.
Когда в довольно объемистом спальном мешке разместились два человека, внутри оказалось на удивление мало места. Им пришлось прижаться друг другу. Ноги у Уоррена в самом деле были ледяными.
Эвелин обратила внимание, что яхта, которая только что качалась и дергалась под порывами ветра, замерла.
— Ветер вроде стих, — заметила она, обращаясь к Уоррену.
— Похоже. Не беспокойтесь, завтра мы найдем помощь.
Повернув голову, Эвелин расслабленно улыбнулась и многозначительно сказала:
— Я и не беспокоюсь. — Затем, вспомнив недавний обмен репликами, спросила: — А вы считаете себя респектабельным?
— Вот уж нет! — засмеялся Уоррен.
— Почему же?
— Потому что я веду такой образ жизни, какой меня устраивает. Самым большим моим желанием было создать собственную компанию. Теперь, когда я это осуществил, я мечтаю укрепить и развить дело.
— Она много значит для вас, не так ли?
Взгляд Уоррена остановился на ее лице.
— Да.
— И я… осложнила вашу жизнь?
— Скорее вы вынудили меня приостановиться, но выставить меня из бизнеса вам не удалось. Теперь, когда я знаю, за кем вы вели охоту, я смогу уговорить их остаться. Придется поднять им зарплату, но, если я хочу сохранить их, без этого не обойтись. У меня хорошая команда, я не хочу терять ее.
— Вы должны меня ненавидеть, — огорченно прошептала Эвелин.
С трудом повернувшись, Уоррен провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
— Нет, ненависти во мне нет. Я понял, что вами руководило. Если бы кто-то так же безобразно обошелся с моей сестрой, я бы тоже устроил вендетту.
— Правда? Вы в самом деле так считаете?
— Конечно.
Она вздохнула.
— Как хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы вы питали ко мне ненависть.
— Да?
— Да. — Она приникла к его плечу, и Уоррен обнял ее. — До чего здорово…
Он засмеялся.
— Ну и странная вы личность!
— Неужели?
— Ага. — Он собирался поцеловать ее в кончик носа, но заметил, как Эвелин подняла голову, чтобы он без труда нашел ее губы.
Отстранившись, Эвелин хрипло спросила:
— А у вас есть сестра?
— Нет.
Эвелин осторожно подняла руку, провела пальцем по четким линиям его лица.
— Вы спасли мне жизнь, когда я упала в реку, а я еще не поблагодарила вас. — И, повинуясь внезапному порыву чувств, нежно припала к его губам.
— Вы таким способом благодарите меня? — не спуская с нее глаз, спросил Уоррен.
— Нет, — покачала головой Эвелин. — Это тепло, эта наша близость, и… и…
— Желание? — подсказал он.
— Да.
Уоррен через голову стянул с нее свитер и положил руку на грудь Эвелин. Девушка, для которой близость с мужчиной была внове, тем не менее не оказала сопротивления: ей до головокружения хотелось любить и быть любимой.
