Акин уже шел прочь, на ходу отдавая приказы своим подчиненным. Придя в медицинское крыло, он направился к родильной палате, но его остановила медсестра.
- Все идет хорошо. Она справляется.
- Ей больно? - Почему от этой мысли ему показалось, будто его пронзили мечом?
- Да, - ответила медсестра, улыбаясь.
- А что там за музыка? - спросил он, глядя за нее.
- Это ее подборка. Персоналу нравится. Только до родоразрешения еще далеко, - добавила она. - Я лично извещу вас, когда появятся новости.
Медсестра поспешила в палату, а Акин остался стоять в коридоре, прислушиваясь к музыке. Что за женщина, подумал он, потирая переносицу. С кем он связался? От беспокойства он едва держит себя в руках, а она тут рожает под веселую музыку.
Неожиданно по помещению разнесся сердитый вопль. У Акина остановилось сердце - ему доводилось слышать такое только во время сражений. Музыка прекратилась. Он ворвался в палату, его рука непроизвольно тянулась к тому месту, где он обычно носил кобуру.
Ханна лежала на кушетке, прикрытая простыней, и ей на грудь укладывали похожего на червяка новорожденного, ярко-красного и мяукающего.
Снова зазвучала музыка: нежные звуки фортепьяно сопровождали крики дельфинов и журчание воды.
- Ваше высочество, - сурово произнес врач, а медсестра поспешила прикрыть Ханну пледом.
Ханна ласково гладила малыша по влажным волосам, по ее щекам текли слезы, на лбу блестел пот. Она выглядела утомленной, но счастливая улыбка делала ее красавицей.
- Иди сюда, взгляни на него, - хриплым голосом проговорила она. - Я была уверена, что узист ошибся и родится девочка.
Я всегда хотела иметь дочку. Но ты взгляни на него - он так прекрасен.
В голову Акину пришла мысль, что ту самую дочку, о которой мечтает Ханна, подарить ей может он. Мысль была глупой - едва ли она еще раз захочет связываться с родами. Поддавшись импульсу, он погладил ее по плечу.
- Ты молодчина, Ханна.
Спустя два дня после родов Ханну и малыша переправили в ее покои. После этого она на короткое время появилась на публике и представила мальчика королю. Официально ребенка назвали в честь отца, и факт его появления на свет считался чудом. Ханна же звала его Касваром, что означало «лев», так как он громко рычал, когда был голоден.
Спал малыш так же усердно, как кричал. Его обихаживала целая толпа нянек, которые купали его и меняли ему пеленки, поэтому у Ханны была возможность отдыхать. Так как новорожденный король должен был ежедневно навещать королеву, те полчаса, что он отсутствовал, Ханна начала посвящать йоге, и через две недели почувствовала, что возвращается в форму. Она была полна энергии и решимости взять в руки свою судьбу.
Итак, ее сын - будущий король. А она сама замужем. Правда, она не видела своего мужа с того дня, когда представляла малыша его родителям. Что ж, такова теперь ее жизнь. Другой у нее нет. Два года назад она приняла решение не ждать, когда появится тот единственный, кто сделает ее счастливой. Тщетность тоски по тому единственному и подвигла ее на то, чтобы родить ребенка для себя. А еще она не хотела всю жизнь смотреть на себя глазами мужа и думать: «Надо бы сбросить десять фунтов». Сейчас уже сорок, если быть точной. Она по опыту знала, насколько глупо лепить саму себя под мужской вкус. Зачем укреплять его эго за счет собственной самооценки? Один раз она уже обожглась на этом, когда в выпускном классе отказывалась называть свои оценки, потому что они превосходили оценки юноши, с которым она встречалась. Теперь ее задача состоит в том, чтобы любить сына и саму себя. Возможно, это не та жизнь, о которой она мечтала, но это ее жизнь.
Ханна приступила к разборке вещей, доставленных из ее квартиры. Кое-что она оставила в своих апартаментах, остальное же отдала Нуре, чему та страшно обрадовалась.
Так как близилось Рождество, Ханна нарядила крохотную елочку, которую наряжала каждый год, и поставила горшок на журнальный столик. Елочка была всего в фут высотой, но она радовала глаз.
Впервые за долгие годы у Ханны появился близкий человек, которого можно засыпать подарками. Конечно, сейчас Касвар ни в чем не нуждался. Рождество было не его праздником, потому что ему предстояло воспитываться в мусульманской вере, однако в Вааки терпимо относились к другим религиям. И сейчас ей хотелось отпраздновать Рождество потому, что это был традиционный праздник в ее семье и первый - для ее сына.
Надев бледно-голубое платье-халат, Ханна посмотрела на себя в зеркало. Ого, подумала она, у нее появилась талия! Она приподнялась на цыпочки, чтобы понять, как бы она смотрелась на каблуках. Только кому захочется носить это орудие пытки?
Открыв свой сейф, она стала перебирать украшения. В честь рождения Касвара королева подарила ей роскошное ожерелье. В плоскую платиновую оправу были вставлены круглые и прямоугольные бриллианты огранки «багет», а спереди спускались три подвески с двумя десятками массивных камней, пересыпанных более мелкими. Ханна понимала, что это ожерелье перейдет к жене Касвара, когда та родит первого ребенка, но ей все равно было радостно обладать им.
Затем она достала еще одно ожерелье, подаренное ей в ознаменование рождения сына. Конечно, по сравнению с королевским эта подвеска из овального аквамарина, окруженного бриллиантами, была скромнее, однако она влюбилась в нее с первого взгляда.
Вероятно, этому способствовала записка, приложенная к подарку:
«Со всем моим глубоким уважением. Акин».
Всего лишь с уважением, отметила она, но тут же осадила себя и попросила Нуру застегнуть замок. Надев абайю и взяв переноску с Касваром, она гордо вскинула голову и вышла в дверь, за которой ее ждали четверо телохранителей. Двое обычно сопровождали к бабушке ее сына, двое были ее личными телохранителями. Они последовали за ней, держась на шаг сзади.
Идя по коридорам, Ханна то и дело останавливалась, чтобы взглянуть на какую-нибудь картину или скульптуру. Здесь было как в музее: дворец изобиловал произведениями искусства. Ее свита останавливалась вместе с ней и терпеливо ждала, когда она двинется дальше.
Главная галерея была залита радужным светом, лившимся сквозь стеклянный купол.
- Какая красота! - воскликнула Ханна.
Рядом негромко прозвенел звонок. Повернувшись, она увидела, как из дверей лифта вышел Акин, и залюбовалась им. Аккуратно подстриженная борода придавала выразительности его лицу, ниспадавшая белая куфия подчеркивала ширину его плеч. Сегодня на нем был черный бишт, отделанный золотой вышивкой.
Но
