Ему следовало провериться у психиатра сразу же после того, как он согласился на столь бесцеремонное вторжение в свою жизнь.
— Для вас, полагаю, станет наградой то, что вы останетесь в живых.
— Для меня — да, но не для Стэна. Он потребует статью… вы ведь дали честное слово, — напомнила она. — И свои обещания никогда не нарушаете.
Дойдя до угла, он вздохнул:
— Что-нибудь придумаем. — И облегченно улыбнулся: к ним медленно пробирался его лимузин. Рили, как всегда, не подвел его. — Пойдемте. Машина подана.
Майкл Рили был больше похож на коммандос, нежели на шофера. Ей он определенно показался не простым водителем. Интересно, где О’Хара умудрился отыскать его и что за рекомендации тот представил. Когда Рили открыл для нее заднюю дверцу, она мысленно решила щелкнуть несколько раз и его.
— Ты дозвонился до Джека? — осведомился у него Грант, залезая в машину.
— Все сделано, сэр. — Рили захлопнул дверцу и сел за руль.
— Джек? — вопросительно промолвила Шайен.
— Пилот, — пояснил Грант.
У нее вновь подступила к горлу тошнота, но уже по другой причине.
— Итак, мы и впрямь летим на остров?
Грант утвердительно кивнул головой. Припустил дождь. Ненастье сломало боевой дух только у самых невыносливых гуляк. Остальные же вроде бы даже и не обращали внимания на непогоду.
— Невозможно представить более подходящего места для медового месяца.
Грант видел, как у Рили брови поползли вверх, однако он знал, что шофер оставит вопросы при себе, и не будет совать нос в чужие дела.
— Для медового месяца? — Шайен на короткое время позабыла о брачном недоразумении. Она припомнила свой спор со Стэном насчет репутации О’Хара. Полет на остров стал ей казаться еще менее привлекательным, чем минуту назад. — Я не считаю…
«Она нервничает», — удивленно и слегка заинтересованно подумал Грант и пустил в ход приманку:
— Вы желаете получить материал для статьи, не так ли?
Принуждение? С созданного Стэном образа О’Хара стремительно слетали покровы благовоспитанности.
— Да, но я не рассчитывала на такой оборот событий. Я им не воспользуюсь, мистер О’Хара. Жду подобной деликатности и от вас.
Он решил успокоить ее.
— Не волнуйтесь, я всегда веду себя по-джентельменски. — И, увидев, что она не поверила ему, добавил: — Спросите Стэна.
— Почему в таком случае от вас в судебном порядке требовали признать детей?
Эти судебные иски были для него больным местом.
— Дело в том, — как можно беззаботнее проговорил он, — что женщины стали невероятно изобретательными и невероятно жадными. Одной из них, чтобы я оказался отцом ее ребенка, пришлось бы проходить беременной тринадцать месяцев.
Шайен знала таких мужчин, как Грант. Привлекательная внешность, деньги и сладкие речи приводили к желаемому, и тут их одолевало пресыщение. Перед ее глазами был пример матери, неоднократно испытавшей на себе мужскую неблагодарность.
— Они что, не удовлетворялись теми крохами, что вы бросали им?
— Пятьдесят тысяч долларов вряд ли можно назвать «крохами».
Да, нельзя. Названная сумма удивила ее.
— Что, совесть замучила?
— Прощальный дар, — уточнил он. — А если мне и случится зачать когда-нибудь ребенка, пускай даже случайно, я намерен не только исполнить свой долг, но и стать воистину частью его жизни. Послушайте, у меня что, разыгралось воображение или вы действительно проявляете ко мне враждебность?
Больше всего ей не нравилось, когда ей платили ее же монетой, и еще больше — когда к ней начинали пристально присматриваться. О’Хара удалось сделать и то, и другое на протяжении двух минут.
— Назовем мое чувство подозрительностью.
О’Хара предпочитал называть вещи своими именами. Если эта женщина желает, чтобы он был с нею честен, то и ему хотелось бы, чтобы она не виляла перед ним.
— Вас кто-то бросил, мисс Тарантино?
Шайен надменно приподняла подбородок, задетая подобным предположением.
— Бросали мою матушку, О’Хара. — Хотя она и защищала свою мать, между ними никогда не было той близости, о которой она когда-то так долго мечтала. У ее родительницы, казалось, не было на проявление ответных чувств времени. Упорно ища любовь, ее матушка ни разу не обратила внимания на того единственного человечка, что мог бы любить ее без всяких ухищрений. — На самом деле бросали, и не однажды. Моя мать была простодушной женщиной и имела склонность верить всему, что мужчина в таких случаях говорил ей. — Рот у Шайен сжался. — И доверчивость эта постоянно выходила ей боком.
— Но не вам.
«Вот она, истина», — подумал Грант. Шайен, по всей видимости, воспитывалась матерью, которая была более озабочена собой, нежели дочерью. «В некотором смысле, — подумалось ему, — у нас есть нечто общее». Только он при этом купался в деньгах — вот и вся разница.
— Но не мне, — согласилась Шайен. — Во мне мало веры. Я предпочитаю докапываться до сути сама: напрасный труд стараться внушить мне что-нибудь.
Откинувшись назад, Грант принялся с любопытством рассматривать ее.
— Вам не кажется, что придерживаться такого принципа довольно затруднительно, когда вмешивается любовь?
Вот о любви-то она точно ничего не знала. Но ему не обязательно быть в курсе ее сердечных дел.
— Нет. Любовь нисколько не мешает. Я не верю словесам, О’Хара. Поступки гораздо красноречивей слов.
Он задумчиво покачал головой:
— Попробую зарубить на носу ваше изречение.
У Шайен появилось раздражающее чувство, что она попала впросак.
— Знаете, у вас побелели пальцы.
Слова Гранта не сразу дошли до Шайен. Она плохо переносила полеты — с той поры, как однажды один из приятелей ее матушки взялся прокатить их на собственном самолете. Тогда они едва избежали гибели: вспыхнул двигатель. В то время ей было семь лет. Кошмары мучили ее до тринадцати. Да и сейчас они иногда врывались в ее сон, и у нее пересыхало в горле, и потели ладони.
То же самое Шайен испытывала и теперь. Она принудила себя дышать ровно. Взрослая женщина, успешно делающая карьеру, не должна перед малознакомым человеком с натугой хватать воздух.
— Меня мутит, — сквозь стиснутые зубы пробормотала она.
Вид у нее был такой, словно в любое мгновение она сиганет прочь из кресла. Он не знал, что ему делать — смеяться или беспокоиться.
— Полагаю, у вас спазмы не от голода.
Шайен предостерегающе покосилась на него.
— Еще одно упоминание о еде, и вам придется пожалеть о собственной неосторожности.
