— Как насчет кофе? — спросил Рикардо, проходя в гостиную.
Дорис по привычке передернула плечами.
— Если кто‑то хочет кофе, — сказала она, опускаясь в кресло и утомленно прикрыв глаза, — пусть сам его и готовит.
— Приготовить — не проблема, — успокоил ее Рикардо. — Ты‑то будешь пить?
— Боже!.. Пошел ты к черту! Рикардо строго посмотрел на нее.
— Знаешь, — произнес он с еле скрываемым гневом, — я многим могу показать туда дорогу. Но самому мне больше нравится жить и радоваться жизни.
Он раздраженно швырнул ключи на туалетный столик, и Дорис инстинктивно сжалась в комок от страха, закрыв лицо ладонями.
Глаза Рикардо округлились от изумления. Он недоверчиво смотрел на дрожащую от страха Дорис, и до него начал доходить смысл происходящего.
— Проклятие! — вырвалось у него. — Он тебя бил? — Дорис молчала. — Ответь же наконец! — В голосе Рикардо ощущалась тихая, и от того еще более зловещая ярость.
Облизав пересохшие губы, Дорис выдавила из себя:
— Да.
— А больше ничего?
Дорис выпрямилась и с вызовом посмотрела ему в глаза:
— Это так важно?
Рикардо пробормотал по‑итальянски что‑то, по всей видимости, очень нелестное для Бена, а может быть, и для нее. Дорис попыталась взять себя в руки.
— Пожалуй, я тоже не откажусь от кофе, — преувеличенно бодро сказала она.
Рикардо постоял, напряженно вглядываясь в ее лицо, потом повернулся и вышел на кухню.
— Выпей вот это, — сказал он, вернувшись через пять минут.
Дорис пригубила содержимое чашки и распознала в кофе привкус бренди. Вообще‑то она почти не употребляла спиртного, но сейчас послушно допила чашку до конца.
— Теперь ты мне позволишь остаться одной?
Рикардо медленно допил свой кофе и спросил:
— Ты не против совместного ленча завтра утром?
— Сегодня утром, — поправила его Дорис, кивнув на часы. — Нет, Рикардо. После свидания с моим отцом, а особенно с твоей матушкой мне потребуется время, чтобы переварить увиденное и услышанное.
— Ты скоро убедишься, что мои родные — самые надежные и нежные люди в мире.
— Поживем — увидим, — ответила Дорис, открывая входную дверь.
Рикардо коснулся указательным пальцем ее подбородка. Она замерла, но сегодня он ограничился лишь тем, что мягко поцеловал ее в щеку. — Не забудь — в шесть вечера я заеду за тобой.
Дорис на этот раз выбрала изумрудно‑зеленое платье из шелка, воздушное и свободное. К косметике она почти не притронулась, а волосы просто заколола на затылке.
Едва она отвернулась от зеркала, как раздался звонок в дверь. В своем безукоризненном черном костюме с белой рубашкой Рикардо был воплощением зрелой мужественности, сочетая в своем облике основательность, надежность и необузданную готовность к риску.
— Браво! Вот это пунктуальность! — усмехнулся он, оглядев ее одобрительно с головы до ног.
— Не обольщайся, — охладила его энтузиазм Дорис. — Ты меня еще мало знаешь. Мы идем?
Рикардо остановил машину возле торгового центра.
— Хочешь что‑то купить? — спросила Дорис.
— Нет. Мы здесь ужинаем.
— Как? В вашем ресторане? Я думала, мы идем к твоей матери, — удивилась она.
— Мама настояла, чтобы все было обставлено в итальянском стиле, — объяснил Рикардо. — Так что сегодня вечером наш ресторан закрыт для приема посетителей.
— Ага, значит, официальный ужин.
— Надо же как‑то отпраздновать помолвку… Сердце Дорис камнем упало вниз, хотя виду она не показала.
— Чем дальше, тем больше. Ни дня без сюрприза, — ворчливо пробурчала она.
Феррери в упор посмотрел на нее и поинтересовался:
— А что ты так волнуешься?
— По‑твоему, я должна плясать от радости? — огрызнулась Дорис. — На меня будут пялиться, как на теленка о двух головах, обсуждать каждый мой шаг и каждое слово, рассуждать, подхожу ли я для вашего семейства, а я — храни спокойствие и делай вид, будто ничего не происходит?
— В конечном результате они одобрят мой выбор, — сказал Рикардо.
— Какая уверенность! — со смешком отозвалась Дорис. — Неужели нет на свете смельчака, который осмелился бы тебе перечить?
— Есть, — сообщил он. — Ты.
— Не шути. Я миролюбива, как агнец Божий. Просто ты всякий раз доводишь меня до белого каления.
— Мы у входа, — напомнил ей Рикардо.
— Пора надевать на лицо улыбку? — язвительно спросила Дорис.
— У тебя до сих пор это хорошо получалось.
— Боже, ты можешь хоть иногда не быть циником?
В ресторане было много народу, и стол ломился от изобилия яств, способных удовлетворить самый взыскательный вкус. По настоянию Рикардо Дорис попробовала некоторые из них и даже пригубила легкое белое вино.
Предметом самого оживленного обсуждения стало обручальное кольцо на пальце Дорис. Начались поздравления, посыпались вопросы о предполагаемых сроках свадьбы.
— Отвечаю: в конце января, — объяснял Рикардо. — Слишком скоро, говорите? Я не хочу, чтобы отсрочка была чересчур длинной и невеста имела время передумать. Я, конечно, шучу, но какой смысл откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
— А где вы собираетесь провести медовый месяц?
— Разумеется, в Италии. Разве могут быть два мнения на сей счет?
И в самом деле, саркастически подумала Дорис, откуда могут взяться два мнения?..
Через час, под зажигательную мелодию какого‑то итальянского народного танца — кажется, он назывался тарантеллой, — пары начали раскачиваться на паркете, и Дорис, воспользовавшись паузой, спросила у своего «нареченного»:
— Ты совсем спятил?
— А что я сделал не так? — удивился Рикардо. — Это все мои ближайшие друзья, а я им доверяю как самому себе.
— Но они и в самом деле думают, что присутствуют на настоящей помолвке, — возмущенно прошептала она. — Они ведь подарки принесли, а это вообще никуда не годится. С каким лицом мы будем их возвращать? И кто заставлял тебя распинаться о сроках нашей свадьбы?
— Сейчас будет новый танец, исключительно мужской, — озабоченно перебил ее Рикардо. Женщины будут смотреть, а мужчины показывать им класс. Мне надо быть на высоте.
— Так ты тоже будешь танцевать? — с неподдельным интересом спросила Дорис.
— А как же! — воскликнул Рикардо. — Это не танец, а своего рода испытание. Его смысл в том, что претендент на руку и сердце девушки демонстрирует свои физические данные, необходимые главе семейства и будущему отцу своих детей.
— Ага, своего рода тест на выносливость?
— Скорее демонстрация мужской потенции. Разумеется, символическая. — Рикардо рассмеялся, увидев, как вспыхнули щеки Дорис. — Музыка сменилась. Крепись!
