Я захожу в душ и полностью открываю кран, убеждаясь, что вода горячая. Я стою под ручьем, запрокинув голову назад и наслаждаясь водой, омывающей мою ушибленную кожу. Когда ты находишься в горячем душе, легко погрузиться в свои мысли.
Вода успокаивает мою кожу, и мои мысли переносятся на моего самого любимого парня во всем мире: Чарли Ханнэма. Хотела бы я, чтобы Джекс Теллер был здесь, чтобы потереть мне спину. Я позволяю себе на мгновение погрузиться в эту фантазию, когда глупое лицо Тая всплывает в моих мыслях. Подлый ублюдок.
Убирайся. Отсюда.
Мое тело — мой храм, а мой храм принимает только белокурых британских парней, которые ездят на Харлеях.
Но я до сих пор не могу поверить, что он трахнул кого-то еще за день до того, как чуть не поцеловал меня...
Да, я пообещала себе, что не пойду туда. Тише, Блэр. Смени тему.
Я прибегаю к пению, пытаясь заглушить свои мысли. Я начинаю напевать «Blank Space» ( конечно, версию I Prevail ), хладнокровно убивая песню, пропуская все возможные ноты, так громко, как только могу, чтобы отвлечься. Каждое лобовое стекло на парковке спортзала вот-вот разлетится на миллион осколков. Волки воют в агонии на этот звук. А я продолжаю, не останавливаясь.
Я реву слова, перекрываю воду и заворачиваюсь в одно из бесплатных полотенец. Я вытираю капли воды с лица и выглядываю из-за пластиковой занавески, отделяющей душевую кабину от раздевалки.
Бах! Моя челюсть падает на влажный бетонный пол.
За туманом ждет Тая, и он стоит, прислонившись к стене, между мной и шкафчиком, где хранится моя одежда. Руки скрещены на груди, на лице широкая улыбка.
Я испускаю истерический визг и сажусь обратно в кабинку, дрожа.
— Правда, Барби? Это я должен испугаться после такого. Молчание - это действительно золотая жила.
Я туже натягиваю полотенце на грудь, потянув за край, чтобы убедиться, что женские части тела спрятаны. Это настолько безумно, что у меня нет времени останавливаться на том факте, что он глубоко оскорбил мое пение. Я все еще слышу телевизор на заднем плане. Ведущий говорит о парне, стоящем передо мной.
С тех пор, как эти два воина впервые встретились, кажется, что они проникли друг другу под кожу. Это обостряется уже долгое время...
— Что ты делаешь в женской раздевалке? — Я снова кричу.
— Не волнуйся. Я не буду кусаться. — Его глаза сканируют меня с ног до головы. Он качает головой, глядя на мою руку, сжимающую полотенце. — Если только ты не захочешь.
На нем черный костюм, идеально сидящий на его широких плечах, и белоснежная рубашка с расстегнутым воротником, обнажающим крошечную полоску татуировки.
— Почему ты здесь? — повторяю я, протискиваясь мимо его смертоносного тела к моему шкафчику.
— Патруль кисок. — Он не уступает дорогу, даже когда видит, как я извиваюсь в попытке избежать неизбежного соприкосновения нашей кожи. Затем он должно быть заметил, что мое лицо побледнело, потому что, наконец, награждает меня серьезным ответом. — Скотт сказал, что ты меня искала.
Будем надеяться, что они оба будут драться чисто, — говорит комментатор с экрана.
Я натягиваю свое нижнее белье и джинсы на бедра под полотенцем, очень осторожно, чтобы не показать кожу.
Как обычно, Тай смотрит. И, как обычно, он не пытается это скрывать.
— А тебе не приходило в голову, что это женская раздевалка и что я могу — шок, ужас — принять душ?
— Да. Вот почему я пришел. — Он показывает мне одну из своих фирменных улыбок с ямочками.
Вау, хороший удар Уайлдера.
Чем больше предметов одежды я надеваю, тем увереннее себя чувствую. Я сразу перехожу к делу, прежде чем он начинает бомбардировать меня новыми причинами, чтобы заикаться.
— Я искала тебя, потому что хочу взять у тебя интервью. Ты не мог бы уделить мне десять минут?
— Неа. — Он поворачивается к двери и начинает маршировать.
— Подожди! — Кричу я. Моя голова падает, когда я понимаю, как отчаянно я звучу.
Я ненавижу его. Я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его!
— Это жизненно важно для моего задания, — тихо говорю я.
Он останавливается, его тело все еще наклонено к двери. — Я не даю интервью, а даже если и даю, статья вряд ли когда-нибудь будет опубликована. Это просто глупая школьная штучка. Не надо тратить время на это дерьмо. Что мне с этого? — Внезапно он кажется полузаинтересованным.
Монроуз борется с Уайлдером, но Уайлдер слишком свободен и уверен в себе, чтобы совершить ошибку…
— Не будь ослом, — говорю я ему.
Это заставляет его обернуться.
— Я вижу, дерзкая Барби вернулась. — Он делает несколько шагов ближе, правый уголок его губ стягивается в полумесяц.
— Дай мне десять минут с тобой. — Я глотаю. Я смотрю телевизор сзади него и вижу, как он наносит удар ногой в голову, и его соперник падает на пол. Тай, не теряя времени, наклоняется и сжимает голову противника, как злобная змея, пока рефери не встает между ними. Монроуз несколько раз стучит по полу правой рукой, сигнализируя о своем подчинении.
Тай делает несколько длинных шагов и останавливается, когда оказывается всего в нескольких дюймах от меня. Лицом к лицу. Нос к носу. Мой пульс подскакивает на три ступени.
Туп-тук-тук-тук. Тум-тум-тум .
— Спроси меня, — мурлычет он, посылая дрожь по моему позвоночнику. Клянусь, эти темные, требовательные глаза выпивают мою душу, опустошая каждую связную мысль, которая у меня есть, обжигая мою кожу, его зрачки подпитывают пламя.
Я смотрю на его рубашку и думаю, как татуировка на его груди выглядит вблизи. Иисус Христос.
Перестань любопытствовать, Блэр. Сосредоточься.
— Тай, не мог бы ты дать десятиминутное интервью для моего журналистского проекта? — Я закатываю глаза.
Он кладет руки мне на талию и притягивает меня ближе. Я растворяюсь в нем, вне себя от возбуждения, и, судя по огромной выпуклости на моем бедре, он тоже.
— Только если ты пойдешь со мной на свидание, — говорит он мне в лоб, его дыхание щекочет мне волосы.
Еще одна дрожь пробегает по моему позвоночнику, и на этот раз она привлекает всех своих друзей.
Его большой палец приподнимает край моей рубашки и неторопливо поглаживает мою талию. У меня кружится голова, а гормоны стучат бокалами с шампанским, а мозг, прикованный наручниками в дальнем углу комнаты, саркастически восклицает: «Знаешь, она до сих пор ему не ответила».
— Нет, — слышу я свой собственный голос.
— Нет? — Его брови хмурятся.
— Извини. Я не думаю, что это хорошая идея.
— И почему это? — Веселье пронизывает его голос.
Потому что я построила стены, высокие и крепкие, и никого не пропускаю через них. Тай хочет войти. Но почему я должна открываться ему? Потому что он горячий? Потому что он привык добиваться своего? Нет, ему нужно карабкаться по этим длинным стенам, как и всем остальным.
— Я очень занята на этой неделе. — Боже, как глупо я звучу? Супер-отстойно, вот насколько.
— Да? Ну, я тоже. — Он разворачивается и начинает идти.
Подумай о своем задании, Блэр. Подумай о том, чтобы ткнуть своим дипломом в лицо маме и папе. Думай глазами о призе.
— Стой! У тебя есть девушка? — слышу я свой вопрос. Я не знаю, каков его текущий статус, но я не собираюсь встречаться с кем-то, кого забрали. Независимо от награды.
— Нет.
— Тогда кто такая Николь?
Если Тай и удивлен, его лицо не выдает его. Он как всегда расслаблен и уверен в себе. Он даже не спрашивает, откуда я знаю о ней. Бьюсь об заклад, он копается в памяти, чтобы вспомнить, кто из них длинноногая блондинка.
— У меня нет девушки.
— Я не собираюсь быть еще одной меткой на твоем длинном ремне, — предупреждаю я. Когда я пошла в старшую школу, я взяла за правило никогда не гоняться за труднодоступными парнями. Опять же, судя по последним двум годам, видимо, я тоже взяла за правило никогда не встречаться с парнями. Точка.
Тай приостанавливает движение большого пальца. Он парит рядом, приклеивая свои сочные губы к мочке моего уха. Позади него толпа по телевизору ликует и скандирует «США! СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ!»,когда его окровавленная фигура пожимает руку противнику, которого он только что чуть не убил.
