— Вы считаете главную героиню?.. — начала с угрозой в голосе Робин, но Эйдон поднял вверх указательный палец, попросив немного внимания.
— Сюжет флоберовского романа основан на банальной коллизии: жена, нелюбимый муж, которого она обманывает сначала с одним любовником, затем со вторым, коварный ростовщик, завлекающий в свои сети жертву, чтобы нажиться на чужой беде. Несложное взаимодействие этих фигур приводит к трагической развязке. Разочаровавшись в любовниках, вконец разоренная ростовщиком, убоявшаяся публичного скандала, не смеющая раскрыться в своих преступлениях доверчивому до слепоты мужу… — Эйдон перевел дыхание и с еще большим пафосом и уверенностью в своей правоте продолжил, — жена-прелюбодейка кончает жизнь самоубийством, отравившись мышьяком.
Робин кивком поблагодарила Эйдона за высказанную точку зрения. Затем окинула притихшую аудиторию оценивающим взглядом хищника, выбирающего очередную жертву. Студентки — а их было большинство на занятиях Робин — притаились как мышки. Наивные, надеялись, что хищник не почувствует запаха их страха, не учует сверхдозы адреналина, выброшенного в кровь.
— Что вы на это скажете, мисс Оверлэйм?
Камилла растерянно осмотрелась по сторонам, будто надеясь на снисхождение преподавателя или дружескую подсказку.
— Вы ведь знакомы с романом, не так ли? Разумеется, вчера вечером у вас было более интересное занятие, чем чтение. — Робин ругала себя за излишнюю предвзятость. В конце концов Камилла была умной и ответственной девушкой. Возможно, не обладай она параметрами топ-модели, все ее усердие направилось бы в нужное русло.
— Я прочитала роман еще на летних каникулах, — резко ответила Камилла, тряхнув осветленными кудрями. — На мой взгляд, Флобер сумел раскрыть в Эмме, героине пошлого адюльтера, личность трагическую, пытавшуюся восстать против ненавистной ей действительности и в конце концов поглощенную ею. Да, Эйдон прав. Эмма Бовари — существо пошлое, необразованное, не умеющее рассуждать, не привлекательное ничем, кроме внешности… — Камилла гордо вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на преподавательницу.
К ее удивлению, Робин дружелюбно улыбалась, радуясь рождению мысли в учениках. Приятно открывать в студентах, которых считал не особо одаренными, проблески творческого поиска, воображения, фантазии, дерзкого разрушения стереотипов и умственной работы.
— Однако в ней заложены качества, которые делают ее интересной. Заставляют уважать. Проникаться симпатией.
— Например, мисс Оверлэйм? — вставила Робин. — Что вас привлекло в Эмме? Красота? Умение нравиться мужчинам?
— Вовсе нет! — запальчиво возразила Камилла.
Робин обрадовалась. Ее провокация удалась. Камилла приняла судьбу романной героини близко к сердцу. Принялась заступаться за нее.
— Неприятие действительности, жажда того, чего нет, стремление и неизбежно связанное с ним страдание. Да, героиня Флобера не привыкла разбираться в своих чувствах, она подчиняется влечениям, не подвергая их критике сознания, она не ведает, что творит… — Камилла на минуту замолкла и стыдливо покраснела. — Извините, мне трудно выразить это словами.
— Нет-нет, вы замечательно обо всем сказали. Главное — искренне. — Робин одобрительно кивнула. — Однако Эмма не смогла уйти от обыденности. Пошлость не только окружает ее, она царит даже в ее мечтах. Эмма попала в заколдованный круг. Она желает внушить себе любовь, а так как в романах любовь сопровождается рядом неизменных признаков «высокой страсти», то Эмма полагает, что достаточно внешних признаков — луна, стихи и романсы, чтобы тем самым испытать ее магическое влияние. Она сознательно пытается привить себе поэтическое чувство.
— Неужели было бы лучше, если бы Эмма даже и не пыталась? — снова вступил в дискуссию Эйдон. — Признаюсь, мне вообще непонятно, зачем Эмма вышла замуж за Шарля.
— Ну же, мисс Оверлэйм, помогите Эйдону разобраться.
Камилла молча пожала плечами.
— Вы тоже не знаете?
— Ну… Она на что-то надеялась… Эмма всегда на что-то надеялась, вступая в любовные отношения с мужчинами, — печально заключила Камилла.
— Вы не так уж далеки от истины. Поразительная проницательность для девушки вашего возраста, — заметила Робин. — У кого-нибудь есть какие-нибудь соображения? Почему Эмма вышла замуж? Любила ли она мужа? Или кого-нибудь из своих тайных любовников?
Руку подняла смуглая худенькая девушка в очках. Что она может знать о любви и женских чувствах? — невольно мелькнуло в голове у Робин, но она все же дала слово студентке, чье имя странным образом вылетело из памяти.
Девушка тоном примерной ученицы и зубрилы, принялась расставлять точки над всеми «i». Причем в ее голосе не было ни страстности Эйдона, ни грусти Камиллы, которые привлекли Робин. Девушка говорила правильные вещи, но… чересчур правильными они слетали с ее языка. Видимо, сама студентка пока не пострадала от краха надежд и мечтаний. Да и о любви ее суждения были весьма поверхностными и такими же сухими, как язык научных докладов.
— Только что вышедшая из монастырского пансиона и приехавшая на ферму отца, Эмма хранит в душе усвоенный в пансионе идеал жизни, полной высоких чувств и страстей. Деревня вскоре теряет для юной идеалистки всякую привлекательность, и она разочаровывается в ней так же, как и в монастыре. Когда на горизонте Эммы появился Шарль, она приняла «беспокойство, вызываемое новым ее положением» за чудесную страсть. Тотчас после брака эта иллюзия исчезла. Эмма хотела найти в своем муже нечто значительное, сколько-нибудь приближающееся к ее книжному идеалу. Она пела ему меланхолические романсы, но оставалась такой же спокойной, а Шарль не был ни более влюблен, ни более взволнован.
Робин молча слушала, стараясь ни единым жестом, ни мимолетным взглядом наполнившихся слезами глаз не выдать собственное волнение. Почему она раньше не замечала, как трагедия Эммы Бовари напоминает ее собственную жизнь? Разве ее неудачный, закончившийся полным крахом иллюзий брак с Джеймсом — не есть та же трагедия пошлости, которая сгубила Эмму? Может быть, она тоже не способна на любовь и на возвышенные чувства? Однажды она уже придумала себе любовь к Джеймсу Филлингу и согласилась стать его женой. Она поклялась быть с ним в горе и радости, пока смерть не разлучит их… Однако их разлучила куда менее возвышенная — точнее пошлая преграда. Карточная игра. А вдруг она, подобно Эмме, не создана для любви?
Звонок, возвестивший об окончании третьей пары, спас Робин от мрачных мыслей и от необходимости скрывать их от учеников. Тем более что ее студенты были на удивление умными, проницательными и чувствительными молодыми людьми.
