Ознакомительная версия.
Но и присутствия Макса со счетов не сбросишь. Он решительным шагом вошел в комнату — воплощение сексуальности и харизмы. Макс доминировал в комнате, и все остальные поблекли, стоило ему появиться.
— Добрый день, господа, — сказал он и кивнул Али: — Алейша. — Макс сел.
— Али, — поправила его она.
Редж называл ее Алейшей из-за старомодного представления о приличиях, и она давно перестала его поправлять. Но Макс… Он произнес «Алейша» таким тоном, словно ставил между ними барьер. Ее передернуло. Только адвоката, который держится отстраненно, ей не хватало! Пусть та ночь, что они провели вместе, и обернулась неприятностью, но, по крайней мере, это их связывало.
Макс старался не смотреть на блеск ее губ и на то, как бледно-розовая блузка обтягивает ей грудь.
— Думаю, лучше придерживаться обращения Алейша или доктор Грегори, — ответил он.
Али — это женщина, с которой он спал.
Алейша — часть дела, которое он ведет, и его главная свидетельница.
И лишь Богу известно, что будет, если она не прекратит смотреть на него большими оливковыми глазами, как в ту ночь. Ему необходимо призвать всю силу воли, чтобы держать себя в руках и не переходить профессиональных границ.
Дверь снова открылась, и вошла женщина средних лет. Она заняла место за столом рядом с Максом, там, где стояла стенографическая машинка.
— Это Хелен, — представил ее Макс. — Она будет стенографировать.
Проницательным взором врача Али тут же отметила деформированные суставы пальцев у Хелен, когда та положила руки на клавиатуру. Обращалась ли стенографистка к врачу по поводу артрита?
Пронесся негромкий гул приветствий, и Макс немедленно включился в деловой процесс, выбросив из головы тело Али, с которого он слизывает черешню в шоколаде.
— Благодарю вас за то, что выделили время в своем рабочем графике, чтобы мы смогли встретиться все вместе. Я, конечно, поговорю с каждым лично в течение следующих нескольких дней в ходе окончательной подготовки к судебному слушанию. Оно планируется через две недели, но очень важно встретиться хотя бы один раз с каждым из присутствующих.
Все сидящие за столом согласно закивали.
— Сейчас мы начнем со свидетельства доктора Грегори, а затем пройдемся по хронологии происшедшего и поговорим с каждым из вас по очереди, по мере того, как разворачивались события. — Макс разложил перед собой документы и окинул взглядом присутствующих. — Возражения есть?
Али судорожно сглотнула слюну. Господи, он уже говорит как адвокат. Даже голос у него звучит по-другому — в низком бархатном тембре появились отрывистые нотки.
Губы Макса сложились в официальную улыбку.
— Доктор Грегори, не могли бы вы рассказать о том, что произошло в ночь, когда умер Натаниэль Каллен?
Али тщетно искала на его лице следы того мужчины, с которым она провела ночь. Мужчины, который угощал ее шоколадными черешнями.
Но его сейчас здесь нет — его место занял холодный профессионал.
Сердце больно заколотилось. Она рассказывала эту историю сто раз. Практически все в комнате слышали ее столько же.
Ей должно быть от этого легче. Но легче не стало. Али прерывисто выдохнула:
— Хорошо.
Макс услышал дрожь в ее голосе, и ему захотелось протянуть руку через стол и коснуться Али. Но пришлось ограничиться ободряющим кивком.
— Никто здесь вас не судит, Алейша.
Али сдержала естественное желание поправить его.
Но, заметив теплоту его взгляда, все простила. Пусть называет как угодно!
— Та ночь была… просто сумасшедшая, — чужим голосом начала она.
Редж похлопал ее по руке. Она сделала глоток воды. Не хватает еще выставить себя слабонервной перед этой когортой серьезных мужчин — ее начальства. Хирургам подобает быть твердыми, отстраненными и стойкими.
Всеми этими качествами она так полностью и не овладела.
Она знала, что она — хороший врач, хороший хирург, но также знала, что некоторые из ее коллег считают ее неподходящей для профессии нейрохирурга.
Али откашлялась и посмотрела прямо на Макса:
— Когда Натаниэля привезли в сопровождении его матери в отделение скорой помощи, у меня был пациент пятидесяти семи лет с нарастающей неврологической симптоматикой.
— Это произошло в… — Макс сверился с записями, — в два часа ночи?
Али кивнула.
— Да. — Она отпила воды из стакана. — Прошло почти двадцать четыре часа после его падения с кровати. Он жаловался на головную боль, но с точки зрения неврологии он был стабилен. Его и пациента с аневризмой просканировали одного за другим.
— Сначала Натаниэля?
— Да. Я просматривала результаты Натаниэля, а в это время сканировали мистера Тода. Результаты показали очень маленькую, в два миллиметра шириной, экстрадуральную гематому без смещения по средней линии. С точки зрения неврологии состояние Натаниэля было вполне удовлетворительным, и я решила, что ему согласно обычной процедуре достаточно консервативного лечения, с тем чтобы понаблюдать его в послеоперационной палате, а на следующий день повторить компьютерную томографию.
— Это стандартная процедура?
— Да.
Макс сделал пометку в бумагах и кивнул, чтобы она продолжала. Он видел, как Али устала повторять одно и то же, но он хотел услышать все из ее уст.
— Что потом?
— Компьютерная томография мистера Тода показала большой разрыв мозговой аневризмы, что требовало срочного хирургического вмешательства. Через полчаса он был в операционной.
Макс кивнул, снова сверившись со своими записями.
— Натаниэлю стало хуже, пока вы оперировали мистера Тода?
— Да. Примерно спустя три часа мне позвонил в операционную мой ординатор. У Натаниэля только что произошел эпилептический припадок с кровоизлиянием в глаз. Он был вялый, но трудно было определить от чего — то ли это последствия припадка, то ли экстрадуральные проявления.
Макс сосредоточенно сдвинул брови:
— Но это нетипично? — Он посмотрел в свои записи. — Я имею в виду такое запоздалое ухудшение.
Али пожала плечами:
— В его случае все нетипично. Но, совершенно определенно, такое уже бывало. Типичным является следующее: если у кого-то происходит резкое ухудшение, обычно оно проявляется через несколько часов после первоначальной травмы. Экстрадуральные — это артериальные кровотечения, поэтому они могут происходить быстро, и у пациента декомпенсация может наступить тоже очень быстро, как произошло у Натаниэля.
— Понятно, — кивнул Макс. — Что было потом?
— Я сказала Джонатану — это ординатор — привезти Натаниэля в восьмую операционную. В четвертой операционной я заканчивала зашивать рану, со мной находился старший ординатор, который был вполне готов сделать это. Я вышла из четвертой операционной и направилась прямо в восьмую, где снова вымыла руки, пока Натаниэля укладывали на стол.
Ознакомительная версия.
