Его руки начали сползать по ее бокам вниз, повторяя изящные изгибы тела. Он гладил ее бедра и живот. И там их руки встретились. Она расстегнула молнию на его брюках, и те тут же полетели на пол. Они помогли друг другу избавиться и от самой последней детали одежды. И уже не осталось преград для самых нежных и острых ласк…
Эллис изнемогала от желания. Она сейчас боялась только одного — умереть, так и не познав близости с любимым. Юджин тоже был на пределе.
И вот с ее легкой помощью он вошел в нее, она вся подалась навстречу, и оба на мгновение замерли — от удивления и восторга. А потом, немного разъединившись, с удвоенной силой устремились друг к другу. Они все убыстряли встречные движения. Эллис тихо стонала, Юджин, стиснув зубы, усиливал напор… Испытывая мучительную радость все более острого удовольствия, они бурно устремились куда-то ввысь, к пику страсти, к пределу яростного единения. Еще усилие, еще один натиск — и нарастающая волна цепенящего наслаждения, сметая все на своем пути, наконец достигла экстаза, помутив и без того уже почти ускользавшее сознание…
Тяжело и прерывисто дыша, они постепенно приходили в себя. Юджин лег рядом с Эллис, но не хотел выпускать ее из объятий. Он целовал ее — не так, как немного раньше, — нежно и благодарно. Эллис была счастлива, она никогда не испытывала такого блаженства. Она любила в Юджине все. Ей было дорого все, что связано с ним. Она не представляла, как могла до сих пор жить без него.
— Хочешь пить? — спросил Юджин.
Эллис утвердительно кивнула.
— Сока нет, воды нет. Вино будешь?
Она опять кивнула. Он потянулся к столику, нащупал бокал, осторожно подал его Эллис, не расплескав содержимого, второй бокал взял себе.
— За тебя! За то, что ты есть! За то, что мне посчастливилось тебя встретить!
Этот тост Юджин произнес чуть охрипшим от волнения голосом и очень проникновенно.
— За тебя, — эхом отозвалась Эллис.
Выпили до дна. Он поставил бокалы на место и в дрожащем свете свечей посмотрел на нее долгим, внимательным, серьезным взглядом. Потом молча обнял Эллис, прижавшись щекой к ее волосам.
Ей не хотелось высвобождаться из объятий Юджина. Но она все-таки попросила, нежно гладя его по плечу:
— Отпусти меня в душ.
Юджин нахмурил брови, отрицательно покачал головой и еще сильнее прижал ее к своей груди. Это была только игра, но в ней присутствовала и серьезная основа. Он вдыхал ароматы ее тела и пьянел от них. А после душа чем она будет пахнуть — каким-нибудь гелем? Но ничего не поделаешь! Он разжал руки и, усмехаясь, отпустил ее.
— Беги, пока я не передумал!
К тому времени, как Эллис, освежившись, вышла из душа, Юджин успел ликвидировать в гостиной следы недавно разразившейся там бури.
— Ой, какой медвежонок! — воскликнул он, увидев Эллис, выходившую из ванной комнаты.
И правда, в его темно-коричневом махровом халате, который доставал ей почти до пят, с рукавами, закрывавшими ей кисти рук, она была похожа на медведя.
Он иногда обращается со мной, как с девочкой, как привык обращаться с Кэти, думала Эллис. Но мне это даже нравится. Мне так хочется, чтобы он обо мне заботился, как о маленькой, и любил меня… нет, чтобы любил, как взрослую. От этой мысли она покраснела — то ли от смущения, то ли от удовольствия.
Юджин не мог равнодушно смотреть на нее. Он подхватил ее на руки и легко, как пушинку, понес на второй этаж в спальню.
Эта комната была больше детской. Центральное место в ней занимала огромных размеров кровать. Но больше Эллис ничего не успела рассмотреть. В слабом свете ночника, стоявшего на прикроватной тумбочке, видны были только очертания предметов. Однако она заметила, что ее костюм, белизной выделявшийся в полумраке, аккуратно висит на стуле. И кровать застелена свежим бельем, тоже белевшим в темноте. Когда он все успел? Ей казалось, что она не так уж долго пробыла в ванной. Эллис провела рукой по волосам Юджина. Оказалось, что они влажные, значит, он успел еще и душ принять.
Юджин осторожно опустил Эллис на кровать, развязал пояс и раскинул в стороны полы ее, вернее — своего, халата.
Теперь он видел ее всю целиком, и картина эта нравилась ему, она его вдохновляла. На слегка загорелой, золотистой коже выделялись две узкие белые полоски. Они особенно манили Юджина. Уже не надо было никуда спешить. Можно спокойно — ну, относительно спокойно — рассмотреть прекрасные формы, округлости, изгибы, ямочки. Но, любуясь красотой, кто же может удержаться, чтобы не прикоснуться к ней? И Юджин начал руками проверять правильность своих зрительных впечатлений. Осязание давало новые ощущения — где-то бархатистая, где-то шелковистая кожа, впадины, выпуклости; рука повторяет линии изящного силуэта. Но губы нежнее рук и чувствуют тоньше…
Он начал сверху. Поцеловал ее в лоб, потом отодвинул прядь волос и поцеловал за ухом, потом шею около ключицы, потом левую грудь. Он увидел под грудью то, что не рассмотрел в угаре первой близости, — три маленькие родинки, соединенные вместе и похожие на листок клевера. Он поцеловал каждую родинку отдельно и продолжил движение вниз. Особенно трепетно он гладил и целовал живот, который уже волновался, как море в преддверии шторма. Но время для разгула стихии еще не наступило. Юджин постепенно дошел до ступней и с особым чувством поцеловал то место, где Эллис повредила ногу в день их знакомства. Сейчас ранка почти зажила и была уже еле заметна.
Теперь он знал ее всю. Но сколько еще совместных ночей должно пройти, чтобы он мог сказать, что ему знакома каждая клеточка ее пахнущего спелым персиком тела?!
Эллис лежала неподвижно, пока Юджин изучал ее. Она не мешала ему. Но его прикосновения и поцелуи возбуждали. Ее тело вздрагивало и изгибалось под его руками, дыхание участилось. Он снова приник к ее губам, но вскоре им обоим стало всего этого мало. Ведь прелюдия не может длиться бесконечно…
На сей раз Эллис не надо было ему помогать — он уже, можно сказать, хорошо ориентировался на местности и уверенно шел проторенной дорогой. Он вошел в нее плавно и нежно, почти незаметно. Но она так ждала его, так была рада новой встрече, что вся раскрылась, вся отдалась ему. Их сердца бились в унисон, ритмы движений совпадали. Им так хотелось продлить это состояние ожидания чуда! Но они были не властны над собой. Стихию невозможно удержать. И вулкан извергся, и раскаленная лава потекла из его жерла и столкнулась с не менее горячим встречным потоком.
Все стихло, все успокоилось, страсти улеглись. Но Юджин и Эллис не хотели выпускать друг друга из объятий.
Была уже глубокая ночь. Луна медленно двигалась по небу, словно выискивая среди россыпи серебристых звезд единственную золотую крупицу. Тишину нарушал лишь еле слышный шум волн, плавно и размеренно накатывавших на берег.
