Я спросила его, сможет ли он показать мне летучую мышь.
– Никаких вопросов, – улыбнулся он и извлек мышь из своего «дракульского» цилиндра. – Это Сибилл. Моя партнерша.
– Какая миленькая! – расплылась я в улыбке. – А можно погладить?
– Конечно. Не бойтесь, она не станет вас кусать.
– Она ничего не боится, – гордо заметил Микаэль. – Даже в подвале Брана не испугалась…
– Я заметил, – кивнул Галик. – Вообще-то это редкость. Обычно дамы тут же просят успокоительного.
Я протянула руку к мыши. Ее глаза лениво приоткрылись и блеснули, точно маленькие черные бусинки. На ощупь она была гладкой и приятной. А крылышки, которые я так давно мечтала потрогать, оказались замшевыми. Совсем как мои осенние перчатки.
– Си-ибилл, – мечтательно протянула я. – Жаль, что такую нельзя иметь дома.
– Почему же, – улыбнулся Галик. – Можно. Если ваш дом – темная пещера. Или подвал замка Бран.
Мы с Микаэлем рассмеялись. Галик, несмотря на свой «сценический образ», оказался довольно забавным мужчиной. Он много шутил и рассказывал смешные истории о туристах, которых он разыгрывал в подвале. Микаэль поведал ему о том, что мы едем в Мишвидце и о том, что я собираюсь писать работу о трансильванских преданьях. Галик сразу как-то сник, как будто ему сказали, что Солнце остынет уже через пять лет.
– Мишвидце… – задумчиво произнес он. – Деревенька в горах…
– Вы бывали в Мишвидце? – удивленно спросил Микаэль.
– Не бывал. Но слышал кое-что об этой деревеньке, – неохотно ответил Галик.
– И что же? – поинтересовалась я, поглаживая Сибилл по замшевым крылышкам.
Галику, очевидно, не очень хотелось отвечать на этот вопрос. Он выдержал довольно длинную паузу, а потом все-таки решил ответить.
– Один из моих приятелей знаком кое с кем из этой деревушки… Там… э-э… творятся какие-то странные вещи.
– Они всегда творились, – махнул рукой Микаэль. Кажется, это был его любимый жест, выражающий известную шекспировскую фразу: «Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам».
– Ну… – протянул Галик. – Может быть, и всегда, но сейчас, по слухам, там происходит что-то невообразимое…
Наконец я не выдержала. Как могут два взрослых человека всерьез рассуждать о вампирах? А я не сомневалась, что, говоря «невообразимое», Галик имеет в виду именно их.
– Послушайте, вы же взрослый человек, – обратилась я к Галику. – Ну неужели вы действительно думаете, что в двадцать первом веке, пусть и в глухой деревне, может обитать какая-то нечисть? Скорее всего, жители Мишвидце сами себя запугали. Или им просто нравится бояться. Надо же бояться хоть кого-нибудь… Уж вы-то должны это понимать – ведь вы каждый день дурачите туристов своим «Дракулой».
– Я не дурачу, – обиделся Галик. – А играю Дракулу. Это две разные вещи.
Я не хотела обидеть актера, поэтому поспешила извиниться:
– Простите, я, наверное, слишком резка. Просто я так устала от того, что все делают загадочные лица и пытаются доказать мне, что вампиры существуют…
– Мод – безнадежная материалистка, – иронично усмехнулся Микаэль. – Она верит только в то, что видит.
– Надеюсь, вам не доведется увидеть тех, кто запугал жителей Мишвидце. – Галик посмотрел на меня так, будто я посягнула на святая святых. – А на вашем месте, – окинул он Микаэля осуждающим взглядом, – я бы не повез любимую девушку в Мишвидце…
Мои щеки залил густой румянец. Я не осмелилась даже посмотреть на то, как к Микаэль отнесся к последней фразе Галика. Интересно, с чего он взял, что я «любимая девушка» Микаэля? Мне казалось, что мы вели себя, как обычные друзья.
Но Микаэль, вопреки моим ожиданиям, не взбунтовался против слов Галика.
– Я хочу показать Мод настоящую Трансильванию, – невозмутимо ответил он. – А она хочет ее увидеть. Так что я не везу ее туда силком.
Галик пожал плечами.
– Конечно, это ваше дело… Но все же будьте осторожны…
Мне надоела эта тема, поэтому я поспешила ее сменить.
– И давно вы выступаете с этой милашкой? – Я указала Галику на Сибилл.
– О, – оживился Галик, – уже несколько лет. Обычно у нас более насыщенная программа, но сегодня я чертовски устал, поэтому ограничился парочкой номеров. А вам нравятся летучие мыши?
– Еще как, – улыбнулась я. – Вообще-то мне нравятся все мыши. И обычные, и летучие. Дома у меня целая «мышиная» коллекция…
– Отлично! Значит, я смогу сделать вам подарок.
Галик, как настоящий фокусник, извлек из своего цилиндра маленькую летучую мышку, сделанную, кажется, из бронзы. Она стояла на подставке, распахнув большие крылья. И ее головка забавно склонилась вбок, словно мышка спрашивала: «Ну и как я вам?».
От радости я захлопала в ладоши.
– Какая прелесть! Теперь я смогу пополнить свою коллекцию очередным шедевром. Спасибо, Галик! Это настоящий сюрприз.
Польщенный Галик расплылся в улыбке. Правда, Микаэлю, по-моему, не понравились мои восторги. Между бровей залегла складочка, которая служила сигналом: Микаэля что-то беспокоит… Может быть, он ревнует? – внезапно осенила меня догадка. Но с чего? Между нами нет никаких отношений, кроме приятельских. Да и потом, красавец Микаэль едва ли рассматривает меня всерьез. Скорее, просто хочет поиграть, как кошка с мышью…
Проболтав с Галиком еще какое-то время, мы с Микаэлем решили отправиться спать. Завтра нам предстояла очередная поездка, перед которой стоило набраться сил. Но «сюрпризы» на этот вечер еще не кончились. Наши с Микаэлем номера располагались на одном этаже. И когда мы подходили к его номеру, я увидела, что горничная выносит из него горшки с цветами. Я очень удивилась:
– У меня в номере тоже горшки с цветами, – огорченно пробормотала я. – Неужели они вынесут и мои?
– Не вынесут, – ответил Микаэль, отведя от меня взгляд. – Я сам попросил, чтобы цветы убрали.
– Но зачем? – ошеломленно спросила я. – Цветы – это прекрасно…
– Не выношу цветов на подоконнике, – ответил Микаэль.
Мне хотелось спросить его, почему, но я решила отложить этот вопрос на потом. Посмотрев на Микаэля, я почувствовала щемящую боль внутри. Его глаза померкли, и лицо как будто постарело на несколько лет. Мне захотелось взять его голову и прижать к своей груди. Чтобы успокоить его, как маленького ребенка. Не знаю, что было у него с цветами, но… Это произвело на него очень сильное впечатление. А я… я никогда не думала, что можно настолько остро почувствовать чужую боль. Боль едва знакомого человека…
– Пойду, пожалуй, спать, – бросил Микаэль и, очевидно, чтобы не показаться грубым, улыбнулся мне. Лучше бы он этого не делал. Улыбка была жалкой, вымученной. Мне стало еще больнее.
