Кон посильнее вывернул фитиль лампы и, пробежав взглядом по строчкам письма, с грустью осознал, что маленького мальчика, которому он писал, вероятно, не интересовали затененные извилистые улочки, пахнущие ладаном и пряностями, многоязыкие купцы, торгующие всем, от живых кур до изысканных серебряных изделий, описанные так ярко. Когда Кон писал это письмо, Джеймсу было лет пять или шесть…
Однако Кон почти ощущал вкус крепкого черного кофе, который пил вместе со своими попутчиками, слышал скорбный призыв к молитве с большой мечети. Мысленным взором видел бело-голубые виллы Сиди-Боу-Саида, прилепившиеся высоко на крутом склоне, спускающемся к Тунисскому заливу. Тот берег чем-то напоминал ему его родной остров и связывал со многими другими странами. Эти воспоминания даже сейчас для Джеймса не будут иметь никакого значения. Но сын наверняка заинтересуется исследованиями финикийцев, Дидо и Ганнибала, который вторгся в Италию на слонах, поэтому Кон принялся описывать Карфаген, вставляя в свою рукопись кусочек истории. После некоторых раздумий он решил, что не стоит упоминать о сотнях могильных холмов, где были принесены в жертву богам, а затем похоронены маленькие дети. Подобный ужас лучше оставить для настоящих книг по истории.
Кон закончил работать далеко за полночь. Когда рука устала, а в голове сделалось пусто, он наконец отправился в постель. Завтра он снова попытает счастья с Лореттой. Он, возможно, единственный мужчина в Лондоне, который завел любовницу исключительно для ее удовольствия, а не для своего. Но, как и его мемуары, для Джеймса маленький домик — храм его любви к Лоретте — это только начало.
Лоретта услышала, как закрылась входная дверь, и вскочила с кровати. Кон ушел от нее? Она оглядела свое пылающее веснушчатое тело, потом прошла к комоду. Мартина, скрепя сердце, сложила старую ночную рубашку Лоретты среди новых фривольных вещиц. Лоретта надела ее и стала мерить шагами комнату. Кон оставил ее! Оставил с таким глубоким томлением, такой щемящей болью, которую даже не смог утолить. Она жаждала не только его тела, но и той дружбы, которая когда-то между ними была.
Но теперь они другие. У него имеется опыт. И этот опыт ей совершенно чужд. Лоретта представляла его пашой, вальяжно раскинувшимся на подушках, в окружении опытных соблазнительниц, которые исполняют все его эротические желания.
Этой ночью ей нипочем не уснуть, она слишком взбудоражена. Кон подарил ей острое наслаждение, пока она стояла, послушная его языку и пальцам. Но ей хотелось большего. Прошлая ночь стала откровением: она по-прежнему женщина, а Кон по-прежнему мужчина, который дополняет и завершает ее.
У Лоретты возникло желание ударить себя по голове, чтобы вбить хоть каплю разума в свою глупую романтическую голову. Какая чушь! Она независимая и была такой даже тогда, когда были живы ее бедные родители. Она знает, как позаботиться о себе. С помощью Сейди, конечно. Они вели тихую и вполне удовлетворительную жизнь в Лоуэр-Коновер, выращивая овощи и кур-несушек и чем можно помогая соседям. Лоретта нашла призвание в замене сестер Трамболь, каждый день собирая в своей гостиной деревенских девочек, желающих улучшить свое образование. Ее методы обучения были нетрадиционными, но вполне успешными. И в каждом чумазом личике она видела проблеск того, какой может быть ее дочь в своей школе для благородных девиц.
Лоретта вздохнула. Сегодня же вечером она напишет Беатрикс и Джеймсу. Как-нибудь объяснит свой новый временный адрес. Она сейчас меньше чем в двадцати пяти милях от Итона, так что, возможно, ей даже удастся выкроить день, чтобы увидеться с Джеймсом. Она лишь мельком видела его в декабре, когда Кон старался изо всех сил быть Санта-Клаусом и добрым волшебником в одном лице. Джеймсу нужны от отца не подарки, и когда-нибудь она скажет об этом Кону.
Он, похоже, даже не подозревает, что Лоретта знакома с Джеймсом. А что он скажет, если она признается ему, что его жена была ее лучшей подругой?
Двенадцать лет назад она бы ни за что не поверила, что такое возможно.
При первой встрече Марианна показалась Лоретте дорогой фарфоровой куклой. Но была в ней какая-то прочность, несгибаемость. Не так-то легко было бы ее сломать. Женщина, более слабая духом, никогда бы не подружилась с любовницей своего мужа.
Сейчас было бы неловко открывать правду и губительно, если Джеймс догадается, что происходит между отцом и его любимой названой тетей. Джеймс в первую очередь увидит во всем этом предательство. Он любил свою маму и презирал отца.
Лоретта заплела волосы в косу, зажгла еще один канделябр и села за секретер. Письмо к Джеймсу далось ей легко. С Беатрикс она была осмотрительнее, взвешивая каждое слово. Завтра она отправит их с Мартиной, дав ей денег, дабы избежать зависимости от Кона.
Она задула свечи и прошла по толстому ковру к золотой кровати. День выдался изматывающим и волнующим. Ей придется найти душевное равновесие на следующие шесть месяцев, если она не хочет к концу срока испустить дух.
С этими мыслями Лоретта наконец и уснула.
Письма она написала вчера. С тех пор не произошло ничего такого, чем можно было бы заполнить новые страницы или время. По привычке она проснулась рано, хотя на этот раз ее разбудило не звонкое «кукареку» петуха Цезаря, а веселое насвистывание, доносящееся из одного из задних садиков. Лоретта сомневалась, что среди них есть еще хотя бы один такой же роскошный, как у нее. Она потянулась на своем маленьком балкончике и украдкой посмотрела поверх высоких стен. Мартина принесла ей завтрак в постель, но Лоретта разочаровала ее, сев на стул рядом с окном, позволяя утреннему ветерку остужать ее лицо и вареные яйца.
Потом она приняла ванну, оделась и еще раз обошла дом, на этот раз без Надии, заглядывая в каждый сундук и под каждую пышную подушку, она восхищалась произведениями искусства. Наконец, выбрав книгу для чтения, она на несколько часов устроилась в своей зеленой гостиной наверху, но не в состоянии была вникнуть в смысл прочитанного. Мысли то и дело блуждали: Лоретта задавалась вопросом, что сделает Сейди, когда получит ее письмо, и гадала, когда придет Кон.
Когда Надия нашла ее, выяснилось, что ее уже ждут внизу к ленчу. Еще не успев проголодаться после завтрака, Лоретта хотела было отказаться, но вспомнила свирепое лицо Квалхаты и отложила книгу. Кухарка, очевидно, приняла ее слова близко к сердцу, ибо порции на этот раз были меньше, а блюда еще изысканнее. Лоретта все ела и ела, пока ей не стало казаться, что еще немного, и она лопнет.
День тянулся нестерпимо медленно. Не было ни посетителей, ни магазинов. Была корзина со штопкой, к которой Лоретта даже не прикоснулась. День чудесный, и она немного прогулялась по саду, любуясь яркими желтыми птичками, порхающими с ветки на ветку. Сидя в солнечном квадрате, она смотрела на окна соседнего дома, занавешенные кружевным тюлем, и думала: интересно, другие любовницы также скучают, как и она? Возможно, они могли бы образовать что-то вроде «союза любовниц» и устраивать, так сказать, заседания его членов, где могли бы вместе выпить чаю — или чего-нибудь покрепче — и жаловаться на своих покровителей. Лоретта усмехнулась.
