— Сомневаюсь в этом, — сказала Соня.
— Только не надо приплетать сюда моего мужа! — воскликнула Мэрилин.
— Миссис Роландс, я прошу вас уйти, — еще раз повторила Соня.
Мэрилин не отступила:
— Сначала мне нужно, чтобы вы пообещали прекратить ваши игры.
— Какие игры?
Пола торжествующе вскинула руки.
— Разве я тебе этого не говорила, мама? — воскликнула она, как если бы ее нелестное мнение о Соне было доказано.
Мэрилин открыла свою сумочку — конечно же от Шанель — и вытащила оттуда чековую книжку:
— Не пытайтесь вывести меня из себя, молодая леди. Так сколько?
— А сколько вы можете предложить? — прищурилась Соня.
— Я знала, что вы мошенница, — процедила Мэрилин, вложив в эти слова максимум презрения.
— Пятьсот тысяч! — назвала Соня немыслимую сумму.
Мэрилин сдвинула брови:
— Это… приличная сумма. Даже для того, чтобы вы оставили его в покое!
— Кого я должна оставить? Дэвида или Маркуса? — спросила Соня, сдерживая тошноту.
— Обоих. Холт обожает Полу.
— И я не могу оставить себе даже Маркуса?
Мэрилин нахмурилась:
— Вы меня не слышите? Я повторяю — обоих. Они не вашего круга.
— Я уверена, что Холт женится на мне, — подала голос Пола.
Ее мать не мигая смотрела на Соню холодными круглыми глазами — глазами мраморной статуи:
— Двести пятьдесят — мое последнее предложение. Для таких, как вы, это целое состояние. Забудьте про свой магазин. Получите образование. Путешествуйте. А потом устройтесь где-нибудь в другом месте. Одним словом, — она порылась в сумочке, пытаясь найти свою ручку, — мы хотим, чтобы вы уехали. Многие этого хотят. Особенно Вэйнрайты.
— Послушайте меня внимательно, миссис Роландс. — Соня говорила очень тихо, но было в ее голосе что-то такое, что заставило Мэрилин прервать ее поиски. — Я ввела вас в заблуждение. Меня не интересуете ни вы, ни ваши деньги. Я вообще нахожу эту ситуацию в высшей степени недостойной. И единственное, чего я от вас хочу, чтобы вы ушли из моего магазина и никогда больше сюда не приходили.
— Ну уж позвольте! — Миссис Роландс дала выход своему возмущению.
— А я в свою очередь обещаю никому не говорить об этом визите и о тех оскорбительных словах, которые я от вас услышала.
Пола опять подала голос:
— Почему бы тебе просто не отправиться туда, откуда ты явилась? Верно, из какой-нибудь грязной дыры в Европе? Вот и убирайся туда!
— Возможно, мне действительно стоит вызвать охрану.
Миссис Роландс подняла руку:
— Прекрати, Пола! Откуда бы она ни явилась, вряд ли это можно назвать грязной дырой. — Она снова посмотрела на Соню: — Еще раз подумайте над моим предложением, мисс Эриксон. Вы не глупы. Вы скоро поймете свою выгоду. Я мягкая кошечка по сравнению с матерью Холта. Не говоря уж о его отце! Не переходите им дорогу. Я бы вам этого не советовала. Холт для них — все в этом мире. У вас нет никакого шанса получить разрешение войти в эту семью.
Соня посмотрела ей в глаза:
— Вопрос в том, нужно ли мне вообще их разрешение, миссис Роландс.
На выходные Маркус пригласил ее покататься на лодке. Погода была теплой и солнечной.
«Лодка» оказалась быстрой гоночной яхтой, разработанной известным их соотечественником, ставшим потом мировой легендой. Маркус, который выглядел на десять лет моложе в плотно облегающих синих джинсах и в синем с золотыми пуговицами блейзере, с нескрываемой гордостью показывал ей свою «Люси-Анну».
— В свое время я был неплохим яхтсменом. Потом как-то забросил это дело. Сейчас жалею. Дэвид отлично справляется с яхтой. Когда-нибудь он возьмет вас с собой в море. Вы не страдаете морской болезнью?
— Уверена, что на такой прекрасной яхте ее вообще быть не может, — улыбнулась она.
На «Люси-Анне» было три палубы с каютами и салонами. Главный салон был обшит древесиной грецкого ореха с небольшими вставками эбонита. Кроме каюты хозяина было еще четыре каюты для гостей. На кормовой части палубы, выложенной тиковым деревом, куда вел сверкающий стальной трап с поручнем, был сделан трамплин для прыжков в воду — впрочем, для Сони в ближайшее время он не представлял никакого интереса.
— Мы с Люси плавали на ней в Средиземном море, когда у маленького Дэвида были каникулы, — сказал Маркус, улыбнувшись приятным воспоминаниям. — Он был замечательным мальчиком. Замечательным молодым человеком.
— Вы его любите?
— О да! Именно таким мы и хотели бы видеть нашего сына.
Для Сони это оказался прекрасный день. Обед из морской рыбы и водорослей был сервирован на столе из дуба, покрытом толстым стеклом и отделанном эбонитом. Потом из обеденного салона они поднялись на кормовую палубу с удобными креслами вокруг кофейного столика, украшенного низкой черной вазой с желтыми гибискусами.
— Вы выглядите счастливой… — Маркус сказал это таким глубоким голосом, который сразу же выдал его. Соня была в синих джинсах, полосатой майке и белых теннисных туфлях. Простая повседневная одежда для молодой девушки со стройной гибкой фигурой.
Соня медленно повернула голову:
— Так оно и есть. Вы прекрасный компаньон, Маркус. Спасибо, что пригласили меня.
— Я сделаю все, что вы захотите, Соня. Я знаю, что вы меня не любите… Невозможно просить об этом, но… вы чувствуете ко мне хоть какую-то симпатию?
Соня выпрямилась. Это был момент, за который большая часть женщин отдали бы многое. Только она совсем не была уверена, что она одна из них. И ей уже пришлось испытать вкус страсти, как бы ни смущало ее это воспоминание. Симпатия и привязанность — вот какими были ее чувства к Маркусу. Но только не страсть.
«Выкинь из головы все мысли о Дэвиде Вэйнрайте. Сейчас же!» — скомандовал ее внутренний голос.
Мэрилин Роландс имела основания говорить, что Соня никогда не впишется в мир Дэвида Вэйнрайта. В этом она была права. У его родителей были свои представления о будущем их сына…
— Нет, дайте мне закончить! — сказал Маркус, чувствуя ее колебания. — Я богатый человек. Но без любимой женщины я не больше чем обычный бедняк. Я полюбил вас сразу же, как увидел…
— Маркус! — Она умоляюще протянула к нему руки. Как она могла обидеть этого замечательного человека? Он любил ее. Он хотел ее. И что очень важно, мог защитить ее. Ведь Ласло не успокоится, пока не найдет ее. Соня постоянно жила в страхе, что он уже где-то рядом…
— Пожалуйста, послушайте! — взмолился Маркус. — Вы ничего не рассказываете о себе. Я по опыту знаю, люди, которые пережили что-то тяжелое, никогда об этом не говорят. Они просто не могут. Вас что-то мучает, что-то, что случилось в прошлом. Но мне все равно, что это. Мне все равно, что вы сделали — если вы вообще что-то сделали. Я хотел бы на вас жениться, Соня. Я хотел бы заботиться о вас. У меня есть еще время, чтобы стать отцом ребенка. Поверьте мне, Соня, вы ни в чем не будете нуждаться! Вам не нужно отвечать мне сейчас. Я вижу, для вас это неожиданность, но вы подумайте…
