ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Эшли смотрела в темные карие глаза, которые выражали самые сокровенные мысли и говорили все то, что она так хотела услышать.
Да, – только и сказала она.
Ты колдунья. Прекрасная колдунья, – пробормотал Витор и стал ее целовать – лицо, шею, волосы, губы. Поцелуи были нетерпеливыми, страстными, жадными.
Без колебаний губы Эшли открылись навстречу ему, и, когда их дыхание слилось, она еще ближе прижалась к нему. Ее дыхание участилось, кровь стучала в висках; она едва держалась на ногах.
Витор осыпал ее горячими поцелуями, скользя рукой по гладкой коже ее шеи, по шелковистой ткани платья. Эшли напряженно ждала. Дотронься, ну дотронься же до меня, безмолвно умоляла она. Пожалуйста! Когда Витор коснулся ее напрягшихся сосков, горячий вихрь поднялся в ней откуда-то снизу и разлился по всему телу.
Горя нетерпением увидеть наготу женщины, присутствие которой он до боли ощущал каждой клеточкой, Витор приспустил янтарный шелк с ее плеч и расстегнул кружевной лифчик.
– Такая высокая и такая гордая, – прошептал он, пожирая глазами обнажившуюся, полную желания грудь, и накрыл ее ладонями.
У Эшли из горла вырвался какой-то звериный стон. Она откинула голову назад и выгнула спину. Всем своим существом она жаждала ласки, и он ее ласкал, гладил и сжимал напрягшиеся розовые соски, покуда жар не перешел в испепеляющий огонь, охвативший ее с ног до головы.
– Сейчас… нам нужно… – невнятно пробормотал Витор, оглядываясь вокруг.
В углу сарая было набросано сено. Туда он и повлек за собой Эшли. Эшли чувствовала, как солома колет спину, слышала, как стучит по крыше дождь, но, когда Витор склонился над ней, она перестала что бы то ни было замечать. На всем свете существовали только он и она. Сейчас значение имело только их взаимное желание близости.
Витор обхватил губами ее возбужденный сосок, и она вся напряглась, ощущая нетерпеливое и настойчивое покалывание невидимого провода, который, казалось, соединил ее грудь с пульсирующим нервом у нее между ног. Он касался языком ее чувствительных сосков, кусал их. Эшли запустила руки в темную гриву его волос. Ей никогда не доводилось испытывать ничего подобного. Никогда, никогда, никогда.
Охваченная непреодолимым желанием, Эшли попыталась нащупать пуговицы на его рубашке. Ей было необходимо расстегнуть их, содрать с него белую ткань, коснуться его тела.
– Дай я, – шепнул Витор и сбросил рубашку.
Стремясь обнять его всего, Эшли ласкала его грудь, касалась завитков темных жестких волос, ощущала сильные мускулы, гладила золотистую кожу. Когда она склонила голову и провела кончиком языка по его плоскому коричневому соску, Витор застонал и замер от наслаждения, а потом, обхватив ее бедра, с силой прижал к себе. Эшли затрепетала и закрыла глаза. Витор вплотную прижался к ней, и Эшли ощутила его готовность. Это так ее распалило, что она даже испугалась. Приподняв ресницы, она увидела, что Витор смотрит на нее.
На немой вопрос Эшли безмолвно ответила согласием. Она не могла и не хотела этому противостоять. Пусть они видятся всего в четвертый раз; Эшли понимала, что настал самый прекрасный момент в ее жизни и что он неизбежен, хотя ее физическое влечение вспыхнуло неожиданно и внезапно.
Витор стащил с нее платье, затем белые трусики и быстро разделся сам. Потом склонился к ней и снова прижал ее к себе. Их тела слились в единое целое. Не существовало никаких запретов, не было неловкости и стеснения. Наоборот, каждый страстный поцелуй, каждое прикосновение все больше распаляли, доводили обоих до исступления.
Когда руки Эшли спустились к его ягодицам, у Витора перехватило дыхание.
– Я тебя хочу, – не выдержал он и, когда ее пальцы сомкнулись на его разгоряченных чреслах, снова застонал.
Не в силах больше сдерживаться, Витор вошел в нее, и Эшли выгнулась в ответ на мощные, ритмичные толчки, проникавшие, казалось до самых глубин ее чрева. Ритм участился, и Эшли прильнула к Витору, впиваясь ногтями в его спину. Она ничего не видела: то все было черным-черно, то горело красным огнем. Все ускользало, опрокидывалось и падало.
Был один только он – на ней, в ней, рядом с ней, а потом… потом мир заполыхал и взорвался.
Чуть позже Эшли стояла в дверях сарая и глубоко вдыхала воздух. Дождь прекратился, и воздух наполнился сладковатым ароматом свежести. Улыбаясь, она смотрела вокруг. В свете вечернего солнца трава блестела множеством гладких зеленых стрелок, на кустах сверкали бриллианты капель. Вдали выгнулась радуга, раскрашенная в нежные цвета. Эшли тихо, удовлетворенно вздохнула. Прелесть окружающего мира отвечала восторгу близости с Витором.
Эшли очнулась. Не шум ли это мотора? Ну да, конечно. Когда они еще оставались в восхитительном забытьи, последовавшем после вспышки страсти, Витор сказал, что пойдет за бензином, но только один. Эшли еще пребывала в сонном томлении и возражать не стала. Он поцеловал ее и ушел, предоставив ей возможность одеться, причесаться и подкрасить вспухшие от его жадных поцелуев губы.
Шум мотора приближался, и Эшли вышла наружу. Она собралась было взобраться вверх по откосу, но тут наверху показался автомобиль и, съехав вниз, остановился рядом.
А я собиралась пойти тебе навстречу, – сказала Эшли, когда Витор вышел, чтобы открыть ей дверцу.
Я подумал, что твои босоножки этого не выдержат, – ответил он и жестом пригласил ее сесть в машину.
Больше Витор ничего не сказал. В полном молчании завел мотор, в полном молчании вывел машину из низины. Должно быть, он все еще находится под впечатлением их близости и, без сомнения, обескуражен неожиданностью произошедшего, подумала Эшли, когда они уже выехали на дорогу. Ему, видимо, не хочется разговаривать. Пока не хочется. И это вполне понятно. Но когда они выехали на шоссе, а Витор все еще не произнес ни слова, Эшли с любопытством посмотрела на него, лицо его было серьезным, казалось, он о чем-то глубоко задумался. Может быть, думает о своей подружке?
До этой минуты Эшли и не вспоминала о Селесте, но теперь ее охватило острое чувство вины. Она невольно причинила Селесте зло, а ведь та была с ней так дружелюбна. Но если Эшли чувствовала себя не в своей тарелке, то что же должен ощущать Витор? Она опять посмотрела на него. Может, он думает о том, как сообщить Селесте, что между ними все кончено? Может, беспокоится о том, как она это воспримет? Вполне возможно, что плохо. Ведь они около двух лет были вместе, и девушка его боготворила.
У Эшли на лбу залегла морщинка. Если Витор думает, что она станет настаивать на немедленном объяснении с Селестой, так вовсе нет. Она и сама не собирается кричать об их связи на каждом углу. Важно то, что между ними произошло, и ее вполне устроит, если Витор не торопясь выберет нужный момент и мирно разойдется с Селестой.
