— Не надо лепить все сразу, девочка. Смотрите, какая незатасканная мысль — а в наше время это большая редкость. Эту статью вы отложите и потом используете при написании кандидатской. Можете даже не ссылаться — этот историк из эмигрантов, у нас их не печатают, и никто не заметит даже, если вы просто перепишете его статью.
Часть работ была из Интернета, и Ирма провела долгие часы, сидя за компьютером в маленькой и захламленной квартирке Сергея Александровича, переводя тексты на русский и пытаясь хотя бы уловить основную мысль, если работа была на французском.
— Ирма, — говорили ей девчонки, — не спи, упустишь парня. Вон Лерка вокруг увивается — первая красавица на курсе.
Но Ирма сначала только смеялась, а потом со страхом наблюдала, как все больше отдаляется от нее Макс. Она не понимала, в чем дело, и даже не спрашивала. Просто молчала и смотрела на него большими глазами, полными ужаса и любви. Что-то надо было сделать, сказать, чтобы разбить ледок, покрывший вдруг реку их счастья. Но что?
Несколько раз она пыталась поговорить с ним, но, глядя на замкнутое лицо, поймав темный взгляд из-под насупленных бровей, терялась и не знала, что сказать. Он тоже словно ждал чего-то, только она так и не поняла чего. И в сексе он, сначала такой нежный, становился все более нетерпеливым, почти грубым. А потом просто ушел. Однажды тетушка уехала к подруге, и Ирма была дома одна. Он позвонил, спросил, может ли зайти. Она сказала: «Конечно да, почему ты спрашиваешь?» И бестолково завозилась, соображая, чем бы его покормить. Макс пришел быстро, схватил ее чуть ли не от двери. И понес в комнату на кровать. Он был груб, но Ирма терпела и все равно любила, и таяла, и хотела его — и вдруг он остановился. Девушка открыла глаза и встретила так пугавший ее мрачный взгляд.
— Что… ты?
— Скажи мне, ты получила место в аспирантуре?
— Да, — ответила она и улыбнулась.
Только сегодня утром научный руководитель встретил ее на кафедре и по секрету сказал, что хотя списки будут не раньше следующей недели, но уже все решено и она остается на кафедре. Он даже чмокнул ее в щечку и сказал:
— Поздравляю тебя, ты так старалась.
И, обрадовавшись, что она может порадовать любимого хорошей новостью, Ирма улыбнулась еще шире. Пусть знает, что она не дурочка какая-нибудь, аспирантура МГУ не достается кому попало. Она постаралась придать своему голосу как можно больше уверенности и повторила:
— Конечно. А ты что, сомневался?
— Нет, — ответил он и ушел.
Просто встал, поправил одежду и ушел. Ирма была раздавлена. Как это могло случиться? Что так взбесило его? Она прекрасно видела, что Макс в ярости, и испугалась — в какой-то момент ей показалось, что он сейчас ударит ее.
При чем здесь аспирантура? Она так и не смогла понять. И все. Это было последнее событие в ее жизни.
Девушка погрузилась в спячку. Занималась в аспирантуре, работала лаборанткой. Но все вокруг было серым, лишенным красок.
Тетушка, которая одно время боялась, как бы Ирма не наложила на себя руки, пыталась заставить ее поговорить с Максом.
— Ты хоть понимаешь, в чем дело? Как же так можно — не узнать, отчего он тебя бросил? Ты что, Лев Толстой? У него была такая дурацкая теория — непротивление злу насилием. Еще со школы помню — вот как нас учили…
Но Ирма не хотела ничего выяснять и узнавать. Зачем? Он, наверное, знал, что делает. Раз он так поступил, значит, была причина, это его решение, что тут выяснять и оспаривать? Это не спорная оценка за экзамен, и конфликтная комиссия не поможет и ничего не решит. Раз бросил — значит, разлюбил. Да и любил ли? Так она и жила. И вот теперь, когда вкус к жизни только начал возвращаться, — вместе с ним вернулись боль и страх. Измученная, она все-таки заснула. Снился ей Макс.
На следующее утро Ирма приехала в офис «Тигров» пораньше — Павла еще не было — и ждала, сидя в углу приемной. Услышав шаги, повернулась к двери с вымученной улыбкой. В холл вошел Макс. Он не потолстел и не носил золотой цепи в палец толщиной, как надеялась Ирма. И он был жутко элегантен: темно-бордовая рубашка, серый галстук с мелким узором, серый костюм. Ирма встала. Он несколько секунд смотрел на нее, потом, бросив: «Иди за мной», пошел дальше по коридору в свой кабинет. Ни он, ни девушка не заметили гримаску изумления на лице секретарши. Как только они покинули приемную, Катя быстро схватила телефон.
Ирме казалось, что она спит и видит сон. Вот открылась дверь кабинета, она вошла. Вот Макс — такой же, каким она видела его во сне… Только пара морщинок у глаз стала глубже и в темных волосах блестели нити седины. Но в остальном это был тот же мужчина: опасный, быстрый в движениях, с низким, волнующим голосом.
— Здравствуй, Ирма, — сказал он. — Сколько лет.
— Да, — услышала она свой голос, — два года. Даже больше.
— Как тетушка?
— Она умерла год назад.
— Прости. — Лицо его смягчилось. Он помолчал. Потом неловко сказал: — Значит, ты бросила университет.
Она кивнула.
— Почему?
Ирма пожала плечами. Ей не хотелось говорить. Она смотрела на него. Слушала его голос, чувствовала, как внутри что-то растет, словно раскручивается пружина. Хорошо бы подойти поближе, чтобы ощутить его запах.
— Твой научный руководитель не оправдал твоих надежд?
— Сергей Александрович? — Занятая своими чувствами, Ирма лишь вскользь удивилась вопросу. — Он ушел работать в какой-то фонд.
— И не взял тебя с собой?
Она покачала головой. Что он говорит? При чем здесь Сергей Александрович? А может, ему все равно, что спрашивать, и он тоже просто смотрит на нее? Нет, он спрашивал не просто так. Ноздри раздулись, чуть опустилась вперед голова — Макс сердится. «Я люблю его, — поняла вдруг Ирма. Словно что-то лопнуло внутри. И чувства вернулись. — Я должна ему сказать. Прямо сейчас».
— Вот договор. — Он протягивал ей бумаги. — Я подписал сегодня утром.
— И все? — тупо спросила девушка.
— А что ты хотела?
— Тебя. — Это вырвалось раньше, чем она успела осознать сказанное.
— Нет. Нельзя войти в одну любовь дважды. Ты обманула меня — и между нами ничего не может быть. Просто… Я просто хотел взглянуть на тебя еще раз.
— Обманула?
Это дурной сон. О чем он говорит? Ирма сделала шаг вперед. Макс, словно испугавшись девушки, которая едва доставала ему до плеча, отступил.
В это время дверь распахнулась, и в кабинет влетел Павел:
— Ох, простите великодушно, такая пробка была на Садовом, думал уже бросать машину и ехать на метро. Ну, что тут у нас? — Он подхватил бумаги, лежавшие на краю стола. — Замечательно! Значит, ты наконец одобрил мой выбор и мои труды? — спросил он Макса.
