К тому времени, как девушка проснулась, Брук уже выпотрошил оленя и теперь прибирался. Кэтрин не смутил вид крови: она выросла в деревне и частенько наблюдала за появлением на свет божий телят и жеребят, а уж тем более за уходом из него.
Она была одета во фланелевую рубашку, которую ей дал Брук.
— Доброе утро, — поприветствовала она, стараясь не обращать внимания на то, что он растерянно смотрит на ее голые ноги.
— Доброе утро.
— Мне сегодня намного лучше.
— Это здорово.
— А как ты? — спросила она, желая завязать разговор. — Хорошо спал?
— Да, я вчера очень устал.
Слава Богу, он хотя бы отвечал на ее вопросы.
— Слушай, я действительно не должна была смотреть на твои вещи в твое отсутствие. Извини, я поступила невежливо.
— Ладно, забудем об этом.
— Я это сделала потому, что хочу понять тебя. Но выбрала плохой способ для этого.
Брук присел на корточки и уставился на Кэтрин. При неярком свете дня от нее не могла укрыться глубокая синева его глаз. Мальчишка с фотографии на водительском удостоверении превратился в по-настоящему красивого мужчину.
Губ его коснулась легкая улыбка, и Кэтрин поняла, что он отлично сознает то, что она его попросту изучает. Она тяжело вздохнула, стараясь вернуть себе самообладание. Ей вовсе не хотелось, чтобы он подумал, будто она шлет ему какие-то сигналы.
— Я не привык быть с кем-то, особенно с женщиной. — В голосе его слышались извиняющиеся нотки.
— Да, должно быть, я для тебя большая обуза.
— Да нет, просто для меня даже говорить с кем-то странно. Но я начинаю к этому привыкать.
— Мне так хотелось бы понять тебя, услышать о твоей жизни.
— Кэт, у нас целая зима впереди. Ты еще устанешь от моих рассказов.
Говоря это, он не отрывал глаз от ее ног. Кэтрин вздрогнула, почувствовав стеснение: не может же она вот так — полуодетой — появляться перед ним. Это неминуемо приведет к беде.
— У тебя тут ничего больше нет, что бы я могла надеть?
Она заметила, что он слегка улыбнулся — должно быть, прочел ее мысли. Ну что ж, если так, то он, наверное, и сам об этом думал.
— Если тебе холодно, я положу дров в костер.
— Да нет, дело не в этом, Брук. Не могу же я ходить по дому в таком виде. У тебя нет никаких брюк или чего-нибудь в этом роде?
Брук хлопнул руками по коленям и пошел в кладовку. Кэтрин последовала за ним.
— Тут у меня есть кое-что, что мне мало. — Он порылся в куче вещей и подал ей джинсы. — Я нашел их в хижине.
Кэтрин прикинула их — чуточку подогнуть и будут как раз!
— Ну и отлично, — обрадовался он. — Они твои, облачайся.
— Сначала отвернись.
Он отвернулся, но без излишнего рвения.
— А каких-нибудь старых ботинок, что могут мне подойти, у тебя нет? — стеснительно спросила она.
— Не-а, но думаю, я смогу тебе сделать обувку.
— Сегодня?
— Нет, не сегодня.
Кэтрин подумала, что он сделает что угодно, только бы не дать ей уйти. Должно быть, он будет любыми путями пытаться задержать ее здесь.
В этот момент она уловила нарастающий звук мотора и подбежала к окну.
— Они снова нас разыскивают, — сказал Брук.
— Вертолетом я смогла бы выбраться отсюда, ведь так?
— Смогла бы.
— А нет какого-нибудь способа сделать это, не выдавая местоположения пещеры?
— Нет, если только не уйти от нее подальше. А на это сейчас нет времени.
— А если я просто выйду на вершину гребня? И скажу, что шла по нему. Обещаю тебе, я не стану говорить им про тебя.
— Нет, это слишком рискованно.
— Хочешь сказать, слишком рискованно для тебя, да?
— Да, я тот человек, который в данном случае может потерять все, — твердо произнес он.
— А как же я? — Голос ее приобрел смятенные нотки. — Ты думаешь, я очень хочу здесь зимовать? А что, если я серьезно больна?
— Кэтрин, ты сама решила прийти в горы.
Они начали ссориться, только на этот раз возможность спастись уплывала от нее.
— Ты просто не хочешь, чтобы я ушла отсюда. Хочешь держать меня здесь как пленницу.
— Я их слишком хорошо знаю. Их волнует не судьба людей, а голое честолюбие.
Она еще раз убедилась, что его нежелание отпустить ее имеет очень простое объяснение. Ему нужен компаньон на зиму. А еще лучше компаньонка. Может, в нем нет сексуальной озабоченности, но и не святой же он.
— Я ухожу отсюда, — твердо сказала она.
— Нет, Кэтрин, не получится.
Кэтрин оттолкнула его и выскочила наружу.
— Нет! — закричал он. — Вернись!
Но девушка уже шла по колено в белой пыли, не замечая ничего вокруг — ни холода снега под голыми ступнями, ни пронизывающего насквозь ледяного ветра. Шла по направлению к гребню, а Брук с каждой секундой был к ней все ближе и ближе.
— Нет, не делай этого! — крикнул он. Мотор уже почти ревел над головой Кэтрин.
Теперь вертолет находился в какой-нибудь полумиле от гребня. И она побежала по нему, размахивая руками, отлично сознавая, что Брук следует почти вплотную за ней.
Она не пробежала и двадцати метров, как он набросился на нее и прижал к земле. Кэтрин упала лицом в снег, и они оба покатились по склону горы.
Как раз в этот момент прямо над их головами пронесся вертолет. Кэтрин про себя молилась, чтоб он не улетал, чтоб заметил их, но увы… Он полетел вдоль хребта, и звук его мотора вскоре стих. Кэтрин утратила всякие надежды и сникла, почувствовав себя беспомощной.
Идти обратно девушка не могла. Бруку пришлось притащить ее на себе. Слезы текли по ее щекам. Она лежала, чувствуя себя обреченной, уставившись в каменный потолок пещеры.
Брук ни слова ей не сказал. А просто ушел куда-то в глубь пещеры, а вернулся через несколько минут с дымящейся кружкой чая.
— Выпей это, — сказал он.
Кэтрин с жадностью выпила чай и снова легла, повернувшись к нему спиной. Через минуту она услышала, что он вышел из… О Господи, да где же она находится?..
Брука взволновал поступок Кэтрин, ведь она чуть было не выдала жилище, над которым он так много и упорно работал. Это лишний раз доказывало то, что ей нельзя доверять. Он пытался понять, почему она поступила так сегодня, а не вчера, когда он не мог ей помешать. Что же изменилось с тех пор?
Конечно, перспектива проведения зимы в его обществе никому не показалась бы слишком блестящей. И она наконец поняла, что ее ждет.
Брук злился на нее, но одновременно не мог не чувствовать к ней жалости. Конечно, она была напугана. Не многие могут вынести одиночество и полную изоляцию от внешнего мира. Теперь он понял, что, принеся ее сюда, совершил большую ошибку. В то же время ее присутствие внесло в его жизнь нечто непривычное — какой-то душевный трепет. Накануне вечером, моясь, он подумал о том, что рядом находится женщина, и почувствовал себя возбужденным. Он представил себе, что занимается с ней любовью, берет ее. Нечто похожее у него бывало и с другими девушками. Конечно, с Опаль все было по-другому. Она любила его, и они собирались пожениться.
