О, она не скучала. Совсем не скучала. Но подолгу оставалась одна в незнакомой стране с незнакомой культурой. При этом Присцилла не ощущала себя чужой до того рокового дня, который провела с матерью Карлоса и с Марсией Арбэлоэс.
— Знаешь, самым трудным было выносить ее сочувствие, — сухо заметила Присцилла. — Как она переживала, что я оказалась настолько слепой и не поняла истинного смысла твоего отношения ко мне. Как сетовала, что ее родной сын обманул меня, доверчивую наивную дурочку, не объяснив моего места в его жизни!
— И какое это место… по мнению моей матери?
— Место женщины, удовлетворяющей низменные страсти и желания мужчины. На таких, естественно, не женятся. Женщин, подобных мне, просто используют и забывают, едва надобность в них отпадет. Истинные сыны Венесуэлы достойно ведут себя только с благовоспитанными девицами с незапятнанной репутацией, которые и становятся их женами.
— Ты поверила, что я настолько бесчестен, что могу использовать женщину… любую женщину, не говоря уже о сестре друга? — с горечью вырвалось у него.
Присцилла вскинула на него осуждающий взгляд.
— Но ты же обошелся со мной как со шлюхой прошлой ночью. Разве не так?
— У тебя был выбор, — отплатил он ей той же монетой, и в жгучих темных глазах Присцилла не увидела ни тени раскаяния. — Сама согласилась на эту роль. Не такую ли роль ты отвела мне два года назад? Роль самца для удовлетворения твоих сексуальных потребностей!
— Ты для меня никогда таким не был! — воскликнула она. — Я сказала это только потому…
— Потому что слова моей матери значили для тебя гораздо больше, чем все, что было между нами? — разгневанно прервал ее Карлос.
— Не только слова, Карлос. Я познакомилась с твоей будущей невестой, Марсией Арбэлоэс.
— О! — Его глаза негодующе сверкнули. — И Марсия прямо так и сказала, что она моя невеста?
— Было использовано слово «обручены».
— Кто использовал? Марсия?
Присцилла задумалась. На самом деле она не могла припомнить, чтобы Марсия произносила это слово. Но все, что она делала и говорила, недвусмысленно подразумевало именно это.
— Когда мы с Карлосом поженимся… — звучало рефреном, пока мы сидели за ланчем и она рассказывала о планах вашей будущей счастливой совместной жизни, — рассказывала Присцилла, решив быть предельно точной в своих воспоминаниях. — Да, это твоя мать использовала слово «обручены». Еще до прибытия Марсии.
— Где был ланч?
— В доме, принадлежащем твоему семейству.
Челюсти у Карлоса сжались, губы превратились в жесткую тонкую линию. Присцилла ощущала, как в нем закипает дикая разрушительная ярость, но он сумел справиться с ней.
— Как это произошло? — потребовал он ответа.
Голос Карлоса прозвучал глухо, как отзвук мучительной борьбы, что происходила в нем.
— В то утро твоя мать пожаловала к нам на квартиру, — живо начала Присцилла. — Было что-то около половины одиннадцатого. Она представилась и пригласила меня на ланч, чтобы… — Тошнотворная волна внезапного раздражения перехватила ей горло. Присцилла отвернулась, чтобы не искать напрасно сочувствия в глазах Карлоса. — Чтобы узнать побольше о тебе и о твоей жизни, — добавила она уныло.
Зря я так разоткровенничалась, — досадливо поморщилась Присцилла. — Ничего хорошего из копания в прошлом не получится. И попыталась сосредоточиться на настоящем, на их путешествии.
В этот момент они на большой скорости пересекали высокое плато. Хорошо хоть погода их не подвела. День выдался на редкость сухим и солнечным.
Точно в такой же лучезарный день в ее жизнь вошла Элда Регина де Мелло.
Робер говорил ей, что семья Карлоса очень богата. Брат не поленился даже перечислить собственность, которой они владели, когда его все сильнее стали беспокоить отношения друга с сестрой. Но все было напрасно.
Хотя Присцилла проводила все время с Карлосом, его богатство как бы не касалось ее. Да и он не демонстрировал его. Катер, который он нанял, когда они плавали вниз по Ориноко, скорее напоминал допотопную посудину начала века, чем роскошное современное судно для увеселительных путешествий. Его квартира была комфортабельной, но в ней не было ничего, что можно было бы назвать вопиюще роскошным.
Так продолжалось до тех пор, пока она не открыла дверь женщине, которая представилась матерью Карлоса Рикардо де Мелло.
Вот тогда она поняла, что значит выставлять напоказ богатство. Красиво причесанные черные с легкой сединой волосы. Костюм густого красного цвета, изящно отделанный черным, — совершенное произведение «от кутюр». Элегантные туфли и сумочка ручной работы вторили цветам костюма. Знакомая с ювелирными изделиями, выставлявшимися в салонах Каракаса, Присцилла сразу узнала в потрясающем гарнитуре, состоящем из колье и серег, произведение всемирно известной фирмы Тиффани. Винно-красные рубины в оправе из золота стоили целое состояние. Кольца на холеных руках были им под стать.
Присцилла сразу почувствовала себя уличным бродяжкой в своем просторном хлопковом платье на пуговицах по всей длине, созданном скорее, чтобы прятать в складках сумочку путешественника для денег и паспорт, а не подчеркивать фигуру. На ногах у нее были босоножки, удобные для ходьбы. Однако до сего момента Присцилла считала, что выглядит хорошо, несмотря на то, что в ее гардеробе не было туалетов от известных модельеров. Да и Каркас никогда не делал ей критических замечаний, заявляя, что больше всего она ему нравится обнаженной.
Лимузин с шофером, в котором ее везли, привел Присциллу в еще большее смущение. Расстояние, которое они проехали, вполне можно было пройти пешком — всего пара кварталов. Но она моментально поняла, что ходить пешком по улицам вместе с обычными людьми — вещь, абсолютно недопустимая в мире Элды Регины де Мелло.
Огромные чугунные ворота открывались на полукруглую подъездную аллею. Впечатляющий портик изящных пропорций украшал вход в дом, который и домом-то в обычном смысле этого слова назвать было трудно.
По-видимому, невозможно будет объяснить Карлосу, который вырос в нем, каким потрясением стал для нее этот дом, фактически дворец, с почти бесстыдной демонстрацией богатства в каждой комнате. Современная мебель из дерева редких пород, стекла и хрома соседствовала с антиквариатом, достойным музеев. Бальный зал напоминал своей невероятной роскошью залы королевских дворцов Франции времен Людовика XIV.
Едва переступив порог фамильного особняка де Мелло, Присцилла осознала всю неуместность своего пребывания в таком месте.
Естественно, хозяйка дома была слишком хорошо воспитана, чтобы сказать это прямо, да ей и не нужно было ничего говорить. Показывая фамильные ценности и портреты предков, перечисляя, чего достигли поколения де Мелло в Венесуэле, она тонко давала понять гостье, что на Карлосе лежит ответственность преумножать наследство, постичь размеры которого не дано никакому иностранцу.
